– Заходите, у них открыто.

Я переступила порог, до меня донеслись причитания вперемежку с плачем. По-моему, я приехала не вовремя.

– Что ж ты наделал, сынок? На кого мамку оставил? Как же мы без тебя?

Я заглянула в комнату. На диване навзничь лежала женщина и обливалась горькими слезами. Плечи ее подрагивали, голос захлебывался в рыданиях. Рядом сидела девочка лет десяти со стаканом воды и пузырьком сердечного лекарства. Едкий запах корвалола заполнил все пространство тесного помещения, в котором и без того дышать было нечем. Девчушка тихо плакала и пыталась успокоить мать.

– Ну не надо, мамочка, выпей, пожалуйста, – она подсовывала стакан, но та отводила ее руку и продолжала причитать:

– На кого ж ты нас покинул?

Я хотела уже развернуться и поискать Сидорова в другом месте, но тут девочка меня заметила и спросила:

– Вы кто? Я вас не знаю.

– Простите, пожалуйста, я ищу Сидорова Володю.

Женщина разразилась новой порцией рыданий, схватилась за голову и упала лицом в подушку. Девочка вышла в коридор.

– Его нет с нами.

– Но мне женщины на улице сказали, что он здесь, в доме, – я все еще не понимала происходящего.

– Он умер, и его увезли в морг.

– Как же так? Может, я путаю, и это совсем другой Сидоров?

– Сегодня он выехал на своем мотоцикле и разбился насмерть о бетонную плиту. Здесь, недалеко от дома, это случилось час назад. А вы зачем сюда приехали? Если он вам что-то должен, то у нас с мамой все равно денег нет.

– Нет, мне он ничего не должен. Как тебя зовут?

– Катя, – ответила девочка. – Я Володькина сестра.

– Катя, мы могли бы поговорить с тобой о твоем брате? Желательно в другой комнате, мне бы не хотелось еще больше расстраивать твою маму.

Девочка отвела меня на кухню. В глаза бросилась убогая обстановка. Жили Сидоровы бедно. У окна стоял стол, застеленный дешевой скатеркой, три колченогие табуретки, дальше – буфет, таких уже лет сто как не выпускают, и газовая печка на ножках образца конца пятидесятых годов прошлого столетия. Из мебели больше ничего. Яркие ситцевые зановесочки, висевшие на окне, хоть как-то скрашивали нищенский интерьер.

Катя плеснула мне в общепитовскую кружку квас и спросила:

– Будете? Мать варила. В бутылках не такой. Это домашний квас.

– Нет, спасибо, я тебя долго отвлекать не буду. Скажи мне, ты знаешь Аню Щеглову?

– Аню? Да кто ж ее не знает? – вздохнула девочка. – Жила у нас полгода. Они с братом в одном институте учились. Только Вовка после зимней сессии из института ушел, работать ему надо было, есть-то всем хочется. А она пожила маленько и свалила, не нравилось ей у нас.

– Отчего ж тогда жила?

– Любовь у них с Вовкой была. Он даже жениться ей предлагал, а она ни в какую. Да это и хорошо, что они не поженились. Разные они очень.

– Разные? Это как же?

– Брат читал много, учился, матери помогал. А как эту привел, все забросил, только и гулял с ней ночи напролет. Где деньги брал, не знаю. Сигареты дорогие курить стал. А почему вы меня об Аньке спрашиваете?

– Понимаешь, Катя, я одолжила ей одну вещь, а она мне так ее и не вернула.

– Так у нее и спросите, – логично предложила девочка.

– Она не может, она умерла.

– Вот те раз! И что с ней случилось? – Я услышала в голосе Кати радостные нотки.

– Она утонула в реке.

– По такой холодине полезла в воду?

Да, девочка была права. При всем при том, что стояли не по-весеннему теплые деньки, температура воды в реке едва достигала тринадцати градусов.

– Ну, в общем, да, – мне не хотелось рассказывать ребенку всю историю. – Аня у вас оставляла какие-нибудь вещи?

– Нет, все до последней тряпочки вывезла.

– А какие-нибудь книги, альбомы, фотографии?

– Фотографии? – Катя подозрительно посмотрела на меня. – Сегодня Володька с утра по дому шарил, меня спрашивал про Анины вещи, фотографии искал, потом сел на мотоцикл и уехал. А когда возвращался домой, он в этот бетонный забор со всего ходу и врезался. Не тормозил, что ли? Говорили, что он пьяным был. В последнее время я за ним это замечала.

– Он что-то с собой увез?

– Вроде нет.

– Катюша, расскажи мне, пожалуйста, как Володя жил, когда от него ушла Аня.

– Да как жил? Переживал сильно. Пить начал. Пару раз пьяным приходил. Раньше такого с ним не случалось. А несколько дней назад приехал поздно вечером на мотоцикле смурной, заперся у себя в сарае. Через час вышел, на ногах еле держался.

– Катя, а когда это было?

– Два дня назад. Или в четверг, или в среду. Не помню.

– Вспомни. Прошу тебя, – заволновалась я.

– Наверное, в четверг. Точно, в четверг! Мать еще на него орала: «Мало того, что в Чистый четверг ты вымазался как свинья, так еще и в Страстную неделю напился!» Я в туалет бегала и слышала, как они ругаются. Вовка молчал, а мать еще больше разорялась.

В четверг ночью была убита Аня Щеглова! Я почувствовала, что держу за кончик нитку, которая могла бы привести меня к развязке. Эх, как не вовремя разбился Володя Сидоров! Он, наверное, мог бы объяснить, каким образом и, главное, с кем оказалась на берегу Аня. Жаль парня, очень жаль.

– А на следующий день к нему мужчина приезжал, – продолжала рассказывать Катюша. – Володька после его приезда нервничал очень, ко мне придирался, плакал у себя в сарае.

– Ты его знаешь, этого мужчину? Можешь его описать?

– Нет, он никогда у нас не был. Мужчина как мужчина. Не старый, хорошо одетый, в джинсах, рубашке фирменной. И сегодня рано утром он тоже приезжал, в машине сидел, но я его через стекло узнала. Водитель просигналил, Володька выскочил.

– А на какой машине он приезжал?

– На такси. Белая машина с шашечками.

– Таксист, что ли?

– Нет, просто приехал как пассажир.

– А что было потом?

– Ничего не было. Он вышел из машины. Они поговорили в сторонке. Совсем недолго. Володька после разговора начал искать что-то, потом оделся и уехал. Полдня его не было, а час назад соседка прибежала, сказала, что он разбился насмерть. – Девочка тихо заплакала, неловко размазывая слезы ладонью по щекам.

– Катя, когда хоронить будете?

– Наверное, во вторник, если тело из морга заберем.

– Катя, ты где? – раздался из комнаты стон. – С кем ты? Иди сюда, помоги подняться.

– Иду, мама! – откликнулась девочка. – Как мне вас представить?