Действительность — что удар при приземлении, вот ты летел куда-то, а потом бац, и свет померк…

Ты стоишь на промозглом ветру, на обычной городской улице, вокруг серо и уныло, идет снег, ветер его бросает в лицо прохожим, те увариваются от колючего злого ветра, закутываются в теплые шарфы поплотнее, да натягивают теплые шапки пониже на лоб.

Вот только у путешественников между мирами теплых вещей не было. Их словно бросило в морозилку, холодный колючий ветер быстро продул их одежду, выдул тепло, холодными пальцами коснулся кожи, замораживая плоть.

Они стояли посередине улице. Дезориентированные, растерянные, замерзшие, не понимающие, куда им идти дальше, а равнодушная толпа текла мимо них, огибая неожиданное препятствие.

Вдруг старушка, что семенила маленькими шажочками с огромными сумками, резко остановилась и уставилась на них…

— Максим, — воскликнула она севшим от волнения голосом.

— Марья Ильинична? Вы ли это?

— Максимушка… — раздалось над толпой, как рев раненой самки.

— Бабушка? — вдруг подала голос девушка, странная, грязная, одетая в лохмотья, больше похожая на бомжиху.

— Этель? — бабушка выронила сумки, ее глаза сначала округлились, а потом закатились, и она стала оседать.

— О, нет, бабушка, что я наделала, — с этими словами девушка бросилась к Марье Ильиничне, пытаясь ту поддержать, и не дать рухнуть на грязный снег.

В этой кутерьме никто не заметил полицейский патруль, которому странная компания показалась подозрительной. Бомж с бомжихой отбирают сумки у бабки, которой, видимо, стало плохо.

— Старший сержант Неумывайло, попрошу предъявить удостоверения личности, — рявкнул молоденький полицейский прямо над головой Максима.

— Сержант кто, какой? — озадачено спросил Максим.

— Не ерничайте гражданин, а предъявите удостоверение личности! — рявкнул раздосадованный сержант, сопровождавшие его два сотрудника уже окружили странную группу и улыбались.

— У нас нет документов, — развел руками Максим.

— Значит, вы задержаны, для установления личности, а там посмотрим, если потерпевшая напишет заявление, то и за грабеж сядите.

— Какой грабеж? — у Максима от удивления отвалилась челюсть.

— Как за какой? А сумки у бабульки кто отбирал?

— Я не отбирали сумки, я их держу, чтобы они не упали в снег…грязно же…

— А это у нас так сейчас называется, подержали, пока бабулька в отключке была…Рядовой Козлов, скорую гражданочке вызови, тут сердечный приступ от испуга видимо…А вы граждане пройдемте к машине.

— Никуда мы не пойдем, это моя бабушка, — вцепилась в Марью Ильиничну Этель.

— Ну, тогда мы поведем в наручниках, а бабушка она вам или дедушка, в отделении разберемся! — рявкнул сержант.

— Вы все неправильно поняли, мы встретили бабушку на улице, ей стало плохо, мы ее сейчас доведем до дома…

— Сейчас мы поедем в отделение, а бабушка в больничку…А вот там и выясним, от кого вы бабушку спасали, а если завтра бабушка напишет на вас заявление, то вы совсем в другое место поедите.

— Вы не поняли, меня зовут Максим Леонидович Звягинцев, я сын…

— Вот в отделении и узнаем — сын вы или не сын… Звягинцев, тоже мне сказал, миллионер Звягинцев в обносках, у бомжей отоваривался что ли, — заржали представители закона.

— Дайте телефон, я позвоню отцу!

— Ага, дай тебе в руки телефон, потом ищи ветра в поле, — и они снова заржали над шуткой товарища.

Тут подъехала скорая, Марию Ильиничну быстро погрузили на носилки и засунули в машину вместе с ее котомками, а двух незадачливых путешественников между мирами засунули в другую машину, с решетками на окнах.

Шел уже шестой час, как они сидели с Этель в приемнике полиции. Голодные и измученные путешественники между мирами. Их радовало только то, что здесь было тепло и сухо. С тоской они смотрели на циферблат часов, стрелки ползли медленно, отсчитывая секунды, на них никто не обращал внимания, словно забыв об их присутствии.

Когда они уже совсем потеряли счет времени, к ним подошел худенький парнишка в милицейской форме, форма ему была чуть великовата, из огромного воротника торчала худенькая цыплячья шея, и спросил: Как ты говоришь твоя фамилия?

И тут в отделении поднялась суета, засновали чины в фуражках, пошел шепоток, что в отделение лично приехал сам мэр с крупным полицейским чином осматривать спец приемники, да и так по отделению шерстить.

— Максим! Звягинцев! Я уж грешным делом подумал, что твой отец умом тронулся, когда отдал приказ тебя по отделениям полиции тебя искать, — взволновано проговорил полицейский чин, заглянувший в спецприемник.

— О, господи, как вы вовремя, я уж думал, что никогда отсюда не выберусь…

Приказ отдан, и двери их железной клетки заскрипели и открылись, выпуская пленников. А счастливый и довольный мэр звонил своему другу Звягинцеву, отчитывался, что нашел его сына, и сам привезет его лично в поместье.

Не успели они выйти в коридор, как услышали шум, грохот и отборную ругань. То Марья Ильинична прибежала выяснять, куда дели ее Этель и драгоценного Максима. Разъяренная старушка отбивалась от полицейских тяжелыми сумками, дубася по спинам, головам и ногам увесистыми котомками. При этом поливая их отборной руганью. Те изворачивались, пытаясь закрыть лицо от ударов, но не воевать же со старушкой.

Разъяренная фурия остановилась только тогда, когда услышала голос Максима.

— Марья Ильинична, с нами все в порядке!

— Ой, господи, касатик ты мой, я уж думала, что посадили вас ироды. Ведь что удумали супостаты, что вы меня ограбить хотели.

С этими словами Марья Ильинична бросила свои котомки на пол, и повисла на шее спасенного Максима. Потом она долго обнимала Максима с Этель, плакала у них на плече.

После того, как излились слезы радости, их погрузили в шикарный внедорожник мэра и с охраной развезли по домам.

Прощаясь, Этель взяла слово с Максима, что в ближайшие дни он навестит их с бабушкой. И только тут Максим вспомнил про Эстер.

— Эстер, мы ее потеряли, вдруг она осталась там?

— Эстер — сильная ведьма, не бойся за нее, она может за себя постоять, — сказала тихо Марья Ильинична.

— А вы откуда знаете, что она ведьма?….

Глава 23

Прошла неделя. Словно ничего и не было. В городе снова шел снег, заметая только что очищенные тротуары, наметая сугробы, промерзшие пешеходы, торопливо шли по своим делам, кутаясь в пушистые шарфы и натягивая шапки пониже, а декабрьская вьюга настойчиво нападала, кусалась, пыталась распахнуть пальто и заморозить пешеходов.

Приближался праздник, в витринах выставили украшенные елки, на тоненьких ниточках болтались серебристые снежинки, да манекены изображали дедов Морозов со Снегурочкой.

Эстер вышла на работу, она вновь работала третьим секретарем у Максима Звягинцева.

Словно не было путешествия