Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миша прикасается к моему плечу, обращая на себя внимание. Любая хотела бы оказаться на моем месте… и скоро у них появится такая возможность. Пора расставить все точки над «и» и оставить Мишу с его новыми знакомыми.
— Что попробовать? — не понимаю я.
— Ну… белый песок… колеса… М? Вкатывает не по-детски, попробуй.
— Миша, ты еще сам ребенок. Что ты такое говоришь?
Я заглядываю в его глаза и замираю ненадолго. Вглядываюсь пристально, пока Миша не отворачивается. Он отводит взгляд, в котором зрачки были по пять копеек.
— Миш… ты что-то принимал? Что за новые знакомые? Ты не шутишь?
Наркоманов видно невооруженным глазом. А начинающих наркоманов видно еще лучше. Глаза бегают, настроение начинает меняться… цену деньгам они пока не знают. Но я бы никогда не поняла, что Миша подсел, если бы он сам в этом не признался.
— Что за чертовщина, Миш?
Друг обернулся, играя удивление. Потом рассмеялся нервно, шутливо схватив меня за руку.
— Поль, ты чего? Глупенькая моя.
Убираю его руку со своей и оглядываюсь. На территории института были немногочисленные студенты, но в нашу сторону никто не смотрел.
— Позволишь? — я протягиваю ладонь к его запястью.
Миша разрешает прикоснуться к себе, и я спешно заправляю рукав его плотной темной рубашки. Увиденное на его коже лишает меня дыхания. Я распахиваю глаза в немом вопросе. Миша усмехается, нервничает и руку тут же одергивает.
Он весь исколотый. Боже мой…
— Как давно, Миш?! — мой голос срывается.
— Да уже месяц, и все в порядке. Я чувствую себя круто. Поль. Я бы не стал тебе предлагать, будь это опасно. Веришь мне?
Миша все еще пытается шутить. Мажорный мальчик, не думающий о будущем.
Испепеляю его взглядом.
— Остановись… Что ты делаешь? — шепчу хрипло, — не порть нашу дружбу, Миша. Я не хочу потом друга хоронить!
— Тихо! Чего кричишь-то? — смеется друг, — так ты не хочешь вместе со мной?
— Я с тобой ничего не хочу. Не смей мне такое предлагать!
Выкручиваюсь из его объятий. Ожесточенно и зло. Столько проблем, теперь еще и он с наркотиками! Как теперь бросить его одного? Я должна проследить, чтобы он завязал с этой дрянью.
— А вообще, Полин, мне надоело тебе просто другом быть. Ты действительно дальше своего носа не видишь?
— Что? — охаю удивленно, — Миша, ты не в себе! Поговорим, когда твои руки будут чисты! — цежу сквозь зубы.
Разворачиваюсь и ухожу из института быстрым шагом. После модуля поставлены дополнительные пары, но… к черту все!
Пора было разгребать проблемы. Если изначально я хотела попросить у Миши помощи, то теперь… кажется, я потеряла своего единственного друга. Но просто оставить его на произвол судьбы я не могу. Он не чужой мне человек, он ведь спас меня однажды. Миша был другим, и в память обо всем хорошем я должна помочь ему. Позже поговорю с ним еще раз.
Новенький смартфон вибрирует в руках. Черт, Басманов даже контакт Давида занес! Вот же точно дьявол.
— Здравствуй, Давид. Как Рустам?
По телу внезапно расползается тепло. Что ни говори, а рядом с Давидом я чувствовала себя в безопасности.
— Привет, невестка, — усмехается в трубку, — жду тебя у центрального входа.
— Давид, но у меня пары… — переминаюсь с ноги на ноги.
Лгу, не краснея. Сама же собиралась уходить, проблемы какие-то решать…
— Ничего не знаю. Рустам пришел в себя и хочет тебя видеть.
— Ничего не знаю. Рустам пришел в себя и хочет тебя видеть.
В машине Давида хорошо и уютно. И еще немного спокойно… Я знаю, что Давид — далеко не мягкий человек. Исходя из разговоров с Рустамом для Эмина и Дианы он несет прямую угрозу. Буквально превращается в зверя — опасного и жестокого, но…
Но я все равно чувствую исходящую от него безопасность. Для себя. Лишь для себя, а не для окружающих. Для меня он все сделает и даже чуточку больше… ведь я важна для Рустама, разумеется.
Мы приехали в клинику. Видимо, в ту самую, где работает товарищ Рустама. Мы поднимаемся на четвертый этаж, минуя белые стены. В отдельной палате Рустама обстановка была едва не домашней, но не успели мы с Давидом зайти, как послышался недовольный голос Басманова:
— Вашу мать! Я сказал: не буду больше колоться! Собирайте иголки и давайте деру. За дверь.
— Но… Рустам Эльдарович… — послышался тихий девчачий протест.
— Ко мне сейчас невеста придет, а я прикованный к постели ее целовать должен?! Пошла вон!
Рустам гаркнул еще раз, и я вздрогнула. Дверь распахнулась сиюминутно — бедная медсестра вылетела из палаты как ошпаренная.
Давид подтолкнул меня в спину, подбодряя:
— В этом весь Рустам. На тебя не накричит, не бойся. Наоборот, приласкает.
Давид улыбается, затылком чувствую. На гнетущих ногах я ступаю в явно не дешевую палату. Басманов здесь один со всеми удобствами.
Лицо Рустама меняется сразу, едва я переступаю порог. В моих руках пакет с фруктами и так, по мелочи. Заехали в супермаркет с Давидом.
Какие у нас отношения с Басмановым? У нас была романтика на воздушном шаре, а сразу после — я его предала. Следственный изолятор, злость, ярость, гараж… грубый секс и авария. Не жизнь, а американские горки.
Что между нами происходит сейчас?
Знать бы самой…
Но главное, что Рустам жив. Иначе я бы до конца жизни винила себя в его смерти.
— Здравствуй, — киваю осторожно.
Я оглядываю его лицо, натыкаясь на темнеющие глаза и жесткий подбородок, как символ любви к власти и деньгам.
Рустаму нельзя вставать, но его мышцы перекатываются от движений. Он всегда делает то, что нельзя. То, что находится под запретом — Рустама это манит, завлекает.
В три секунды он захватывает меня в свой плен и тянет на больничную кровать. Без стеснения и лишних слов. Дьявол во плоти, он всегда в рабочем состоянии.
— Рустам… ты жив, — шепчу растерянно.
— Мою сумасшедшую конфету привезли, — целует меня жадно.
Дьявол врывается языком в мой рот, сражая все наповал. Не смущаясь Давида, он пожирает меня прямо здесь. Я упираюсь в могучую грудь, но Рустам ведь пока не истерзает, не отпустит. Дикий он еще, не прирученный…
— Конечно, я жив. Хотела избавиться от меня?
Рустам не целовал меня, а пожирал. Съедал все, до чего только мог дотянуться. Я упала на его грудь, еще помня о присутствии Давида, а вот Рустам — совсем обезумел. Забыл обо всем к чертям.