– А как ты думаешь сама, Дарья?

– Что ты – козел, Пальмовский.

– Зря ты так разговариваешь с будущим мужем…

– Что?

Нервный смешок сейчас грозил перерасти в истерику. Мне послышалось. Другое просто невозможно.

– Ты присядь, пожалуйста. Бледная какая-то… – Он деланно заботливо подвинул мне офисное кресло. Чем-то напомнил того себя, ночного. Тогда он тоже казался милым и добрым. И не произносил откровенную чушь.

Я присела. Ноги держали плохо. И сердце замедлилось, чересчур медленно качая кровь. Мне точно не хватало кислорода, от этого и глюки, наверное, случились.

– Ну, и что ты молчишь, Дарья Олеговна? Воды попить хочешь?

– У меня слуховые галлюцинации. Жду, когда закончатся.

– Я могу повторить, если необходимо.

– Вот уж будьте добры. А лучше на бумажке запишите. Я потом успокоюсь и прочитаю.

– Не придуривайся. Ты прекрасно все поняла, Даш. И без всяких записок.

– Вы что-то говорили про замужество и про работу. Не понимаю, как это связано.

– А никак не связано. – Теперь он уже ухмылялся, не скрывая издевки в глазах.

– Еще раз?

– Это шантаж, Дарья Олеговна. Можешь понимать и так.

– И чем же вы меня шантажируете?

– Твоей отличной должностью, деньгами, возможными бонусами…

– Бонусами? За что? За дополнительные услуги, которые я должна буду оказывать?

Про услуги вырвалось само, оставив на губах противный привкус. Ощутила себя какой-то продажной девкой, а не гениальной работницей и великим специалистом. Про любовь и отношения вообще позабылось.

– Да. За них. Ты не ошиблась. – Он потянулся за какой-то папкой на столе.

– И сколько же я сегодня ночью заработала, если не секрет? Или это был пробник, бесплатная проверка, так сказать?

Он поморщился.

– Не нужно опошлять, Даша. Ночью мы оба совершили ошибку, зря я приперся, конечно.

– Надо же… Разве это не было предварительным тестом?

Злость нарастала и распирала. Зато слез не было. Я не ревела от горькой обиды, а хотела убивать, одного конкретного человека.

– Нет. В круг твоих обязанностей, как жены, такие услуги входить не будут. Но если ты очень настаиваешь…

Он игриво повел бровью, намекая, видимо, что может добавить их отдельным пунктом.

– У вас же нельзя тут ничего личного. Как совмещать-то планируете?

– А у нас можно, если люди женаты. Так что, включаем еще один пункт в список?

– Нет. Я не проститутка!

– Вот и хорошо. Я так и думал. Оставим список прежним.

Он протянул мне какой-то документ и ручку.

– Скажете мне, когда закончится розыгрыш, хорошо?

– Никаких розыгрышей, Даша. Все абсолютно серьезно. Читай, поправляй, если хочешь. Большинство моментов обсуждается.

Буквы – знакомые. Во всяком случае, алфавит наш, родной. И слова, которые сложены из этих закорючек, тоже, казалось бы, все понятные… Но смысл предложений был для меня далек, словно все здесь было написано на китайском или вообще, на каком-то умершем языке.

Строчки расплывались перед глазами, как я ни старалась в них вчитаться и всмотреться.

Вот уж к чему меня жизнь никогда не готовила, так это к чтению брачного контракта! И это вместо обычного трудового договора!

На второй странице поняла, что больше не хочу мучиться. Слова так и не начали складываться в что-то связное и логичное. А еще поняла, что Пальмовский как будто замер и перестал дышать. Его вообще не было видно и слышно.

Подняла голову, откидывая документ в сторону, и тут же поймала внимательный, жгучий взгляд. Но теперь он жег меня как-то совсем по-иному. Владислав явно чего-то ждал, и уж точно не признаний в любви или других эмоций.

Отбросила бумаги в сторону, ручку – туда же. Свои собственные руки сложила на груди и уставилась на своего то ли будущего мужа, то ли бывшего начальника таким же пристальным взглядом.

– Что тебе не нравится в этом проекте, Даш? – Пальмовский после долгой паузы, наконец-то, потянулся за чашкой кофе. Сделал большой глоток, поморщился.

– Ты не нравишься. Это основное.

– Хм… Ожидаемо. И логично. Я в тебе не ошибся… милая. Не против, если без посторонних я буду к тебе так обращаться?

– Против, конечно. Какая я тебе милая?

– Очень даже милая. Но придется привыкать.

– Нет. Я сейчас пойду к Але и напишу заявление об уходе. – Сообщила об этом я очень грозно и уверенно, однако вставать не спешила. Просто ноги не слушались и не готовы были никуда меня уносить.

– Даш, я знаю, что тебе нужны деньги. – Он решил играть сразу крупными картами. Даже не пытался юлить, задабривать и играть на чувствах.

А ведь мог бы просто признаться мне в любви и обожании, прямо с утра, и все оказалось бы намного проще. Я бы эту бумажку подмахнула, не глядя.

– Ты знаешь людей, которым они не нужны?

– Не пытайся увести меня от темы. – Он поморщился, поболтал в чашке остатками своего кофе, выплеснул их в горшок с фикусом. Бедное растение, однако… – Тебе нужны деньги, причем очень много и желательно быстро. Правильно же?

– Я не понимаю, зачем ты заходишь так издалека, НЕ милый. Мог бы просто оценить мои интимные услуги по фиксированной ставке и сразу предлагать мне сделку. Зачем все эти странные пляски с женитьбой, договором и прочим?

– Погоди секунду. Я сейчас еще кофе закажу секретарю, и обсудим. – Он потянулся к трубке селекторной связи. – Ты хочешь что-нибудь? Может, шоколадку попросить для тебя? Или еще что-то?

– Водки. Пол-литра. В нераспечатанной бутылке, пожалуйста. – У меня нервно дернулся глаз, смешок получился какой-то больной и странный.

– А вот пить такие крепкие напитки моей жене не стоит, Даша. Это, кстати, указано в договоре. Но ты еще успеешь его внимательно прочитать.

– Кто сказал, что я буду пить? Мне просто нужна тяжелая бутылка.

– А. Понял. Хочешь нанести мне увечья, несовместимые с жизнью?

– Убивать тебя не собираюсь. Мне свобода нужна. А вот сделать больно хотелось бы…

Физическая боль – это такая мелочь, по сравнению с той обидой, что грызла сейчас меня. Но я реально подумывала о том, чтобы чем-нибудь тяжеленьким Пальмовского попинать. Просто для того, чтобы отвести душеньку…

– Даш. У меня голову от тебя и так сносит. Бить по ней дополнительно не стоит, и так ощущение, что я полный и абсолютный дурак…

От этого признания заплясали темные точки в глазах. Даже названия не могла подобрать для тех эмоций, что меня переполняли!

Костяшки пальцев уже побелели от того, с какой силой я держалась за подлокотники кресла. Зубы поскрипывали, готовые стереться в крошку!

– Владислав Андреевич, прекрати, пожалуйста, пудрить мне мозги. И не нужно говорить о чувствах, которых в