– А когда ты станешь большой и неповоротливой, вынашивая его ребенка, что будет почти постоянно, – сказала Елизавета, будто соглашаясь, – он отправится за удовольствием к другим женщинам, и ты должна это предвидеть. Так делают все мужчины. Всегда.

Амая встала, расправила юбки и высоко подняла голову. Ей уже давно не одиннадцать лет. И она не обязана выслушивать нравоучения.

– Мне жаль, что такой был твой опыт, мама, – тихо сказала она. – Но у меня все будет иначе.

Амае очень хотелось верить в то, что ее счастье с Кавианом – навсегда.

– Значит, он тебя любит? – спросила Елизавета с искренним недоумением. – Или он просто овладел тобой?

Амаю словно обдало ядом, проникшим в самое ее сердце.

– Дорогая. – Елизавета покачала головой, и Амая ощутила, как внутри все заледенело. – Страсть и любовь – вовсе не одно и то же. И женщина должна быть твердо уверена в истинных чувствах ее мужчины.

Кавиан подошел к комнате Амаи и сразу же догадался: Елизавета опять читала нотации дочери. Дверная ручка, которую он держал, сломалась, не выдержав его хватки, и он с удовольствием швырнул ее на пол.

Жаль, что он не мог так же выбросить эту змею Елизавету.

Через мгновение Амая уже стояла в дверях. Она все еще была в том же наряде, который так нравился Кавиану. Ее прическа осталась той же.

Такая милая, его Амая. В груди у него все сжалось.

Слишком долго она не поднимала на него глаз, но, когда это произошло, ее взгляд был слишком мрачным и встревоженным. Глядя на нее, Кавиан начал закипать, он бежал сквозь пески прямо на врага.

Амая скрестила руки на груди, и его это взбесило. Он ненавидел этот защитный жест и ненавидел то, что она вообще продолжала от него защищаться. После того, как он объездил в ее поисках весь мир, после того, что он говорил ей, после того, как она узнала о нем правду и не возненавидела его.

И только ее мать могла заставить ее чувствовать это.

Кавиану нестерпимо хотелось запрокинуть голову и завыть, подобно дикому зверю.

– Почему ты так смотришь на меня? – глухим голосом спросила Амая, и это мало успокоило Кавиана.

– Думаешь, я не понимаю, что ты собираешься опять предать меня? – Он вглядывался в ее лицо. – Это так?

Что-то необъяснимое мелькнуло в ее темных глазах.

– Я не могу предать тебя, Кавиан. По определению. Для начала мне нужно отдать себя тебе по собственной воле.

– Осторожно, Амая. – Его голос стал грубее. – Будь очень, очень осторожна.

Амая сглотнула, но не отвела взгляда.

– Ты спал со всеми семнадцатью женщинами в гареме?

Кавиан пробормотал что-то на арабском, уверенный, что Амая поймет его, но она лишь вскинула подбородок и упрямо сжала губы.

– Это простой вопрос. Да или нет?

– Десяти моим так называемым наложницам не было и пятнадцати лет, – сказал он. Незабываемый опыт: он никогда никому ничего не объяснял о себе. Ему никогда и мысли такой в голову не приходило. – Каждое из десяти пустынных племен подарило мне по одной девушке, такова традиция. Я привез их сюда, дал им образование, чтобы сделать из них аристократок, которые могли после строить свою жизнь исходя из собственных желаний. Сейчас большинство учится за границей, а кто-то удачно вышел замуж. – Кавиан старался не злиться. – И я не спал с этими подростками, Амая. Я предпочитаю взрослых женщин, как ты могла заметить.

Амая не сдавалась.

– А семь остальных?

– У моего предшественника были наложницы. Когда я избавился от него, я отправил тех, у кого были дети, в дальние концы страны. Я не мог позволить им оставаться под моей крышей. Кто-то считает меня слабым, но пока они живут вдали от политических интриг, то они свободны от моего вмешательства.

– То есть пока они не собираются мстить тебе, ты даешь им жить?

Кавиан посмотрел на Амаю:

– Да. Это обижает тебя, Амая? Я говорил тебе: Даар-Талаас – не Канада. Ты можешь не принимать нашу систему правосудия, но она не станет от этого менее эффективной.

– Я не испытываю отвращения. – Амая снова сглотнула, будто у нее в горле стоял ком. – Но и не поддерживаю эту систему.

– Две наложницы остались во дворце, но я не прикасался к ним. Я лишь позволил им остаться, так как у них не было семей. Этот поступок был воспринят как акт величайшего милосердия.

Амая долго смотрела на него, не произнося ни слова. Тело Кавиана напряглось, он словно готовился к очередной атаке или к попытке отразить таковую.

– А еще пять?

Он покачал головой:

– Я король, Амая. Я должен был ходить на свидания? Сейчас модно знакомиться по Интернету. Я бы разместил на каком-нибудь сайте объявление: «Одинокий шейх ищет женщину для секса. Брак не рассматривается, но есть финансовая поддержка». – Его голос стал злым. – Думаю, таблоиды были бы в восторге. Они и так уже меня обожают.

Взгляд Кавиана обжигал и обдавал холодом одновременно.

– А те пять…

– Я не буду отвечать на вопросы о гареме, который я распустил ради тебя. Я обещал тебе это сделать ради нас и сдержал обещание. – Он видел, как Амая вздрогнула, но не изменил тона. – Я распустил гарем, без которого обходился полгода, пока ты убегала от меня по всему миру. Ты правда хочешь обсуждать это, Амая?

Блеск в ее глазах совсем не понравился Кавиану. Она выглядела величественной и недоступной.

– Мы не предохранялись.

– Нет, – не отводя взгляда, ответил он. – Не предохранялись.

– Вот как это работает, Кавиан? Ты думаешь, что я забеременею и останусь здесь в любом случае?

Он слышал в ее голосе бушующий шторм, видел злость в ее глазах.

– Неужели мои намерения были неясны? – Он смотрел на Амаю, удивляясь саднящей боли внутри. Она казалась все больше с каждой минутой. – Я тебя обманул? Это тебе рассказала твоя мать?

– Не вини ее. Она беспокоится за меня.

– Ты уверена, что это и есть ее цель? – скептически отозвался Кавиан.

Но Амая словно не слышала его.

– Ты воспользовался…

– Твоей неопытностью? Теперь мы это признаем? А я уже стал привыкать к монреальской шлюхе.

– Ты знал, что я девственница. Знал, что я не уделяла внимания, как должно, контрацепции, и использовал это против меня. – Ее голос был спокойным. Но блеск в ее глазах говорил совсем обратное. – Ты хочешь держать меня здесь против моей воли, не важно, чего это будет стоить. Секс часами напролет, пока я не потеряю разум. Босая и беременная все ближайшие десять лет.

– Пожалуйста, напомни мне, Амая, когда за все то время, что ты меня знаешь, я указывал на обратное?