– А если я не хочу этого?

Мгновенно Кавиан пересек террасу и привлек Амаю к себе, сжав ее плечи и приподнимая.

– Ты никогда ничего не хотела больше, чем этого страстного объятия, – сказал он ей прямо в лицо.

Амая дернулась, но Кавиан не отпускал ее, и слезы, которые она так долго сдерживала, побежали по ее щекам. Кавиан стоял над ней, словно карающий ангел, заставляя ее признать вещи, которые она старалась не замечать.

– Я с самого начала говорила, чего хочу! – отчаянно выкрикнула она. Потому что она любила Кавиана и знала, к каким разрушительным последствиям может привести эта любовь. – Отпусти меня, Кавиан. Отпусти!

Кавиану показалось, что что-то взорвалось внутри его. Он разжал руки. Невозможно, но он отпустил ее. Она качнулась назад и опять прижалась к поручням, не отрываясь глядя на Кавиана.

Кавиан тяжело дышал.

– Обязанности перед твоим братом остаются в силе, – сказал Кавиан, и какое-то время Амая не осознавала, о чем он говорит.

Амая заметно погрустнела.

– Послушай меня, Амая! – командным голосом продолжил он. Он был воплощением силы, которой он завоевал трон и завоевал ее саму одним взглядом несколько месяцев назад. – Я не буду преследовать тебя и не приду за тобой.

Амая потеряла дар речи. Она думала, что должна ощущать легкость, но ей было ужасно больно. И все же она надеялась, что сумеет успокоиться, как только сказанное окончательно осядет в голове.

– Если у тебя нет врача, который проследит за результатами теста на беременность через месяц, я смогу отправить к тебе одного из своих специалистов. Если ты беременна…

– Этого не может быть, – чужим, низким, искаженным, сломанным голосом ответила Амая. – Это невозможно.

Глаза Кавиана странно блеснули.

– Тогда тебе не о чем волноваться. Уверен, что тебе так даже удобнее.

Она поняла в этот момент, что так Кавиан на нее никогда не смотрел: настолько холодно, отчужденно. В его взгляде всегда читалось восхищение, даже если он был вне себя от гнева или страсти.

Такого Кавиана она не знала. И это открытие растоптало остатки ее сердца в пыль. Остались лишь сожаление и одиночество, которое неотступно преследовало ее.

– Мне нужно что-то подписать?

Кавиан не шевелился и даже будто не дышал, но его челюсти еще сильнее сжались.

– Зачем? – словно хлыстом ударил его голос. – Ты многое подписала полгода назад. Твое слово, подпись, обещания – все это бессмысленно.

Амае хотелось дотронуться до него, но она не смела.

– Кавиан…

– Ты хотела идти, Амая. – Его голос был полон злобы. – Иди. Тебе не придется прятаться, словно беглянке. Тебя будет ждать вертолет, воспользуешься им в любое время. Но забери с собой и свою мать.

– Я думала… – Амая не знала даже, что сказать, и слегка покачнулась. – Я думала, ты хочешь…

– Я хочу тебя, – отрезал Кавиан. – Но я не буду тебя ни к чему принуждать. И не буду играть в эту игру, в которой ты притворяешься, что все и всегда решаю я, хотя на самом деле все выходит по-твоему. Уходи, Амая. Будь свободна. Но помни, я знаю тебя. Твой единственный настоящий дом – мой дом.

Амая знала, что он прав. Может, поэтому она так отчаянно сопротивлялась и поэтому до сих пор не убежала, ожидая, что Кавиан найдет ее.

Но она все еще возражала.

– Мир велик. Вокруг много других мест.

– Ты многое повидала. Мать заставила тебя скитаться по всему свету.

– Я не принадлежу этому месту, – шептала Амая, не в силах говорить громче под холодным, без блеска, взглядом Кавиана.

– Azizty, – уверенно сказал он. – Как раз ему ты и принадлежишь. И мне.

– Ты хочешь моего полного подчинения и смирения. Хочешь, чтобы я стояла на коленях перед тобой, умоляла тебя.

– Возможно, – спокойно ответил он, – потому ты сама всегда возвращаешься в мои объятия. Только почему-то сначала тебе нужно сопротивляться. Ты так боишься признать, что мы оба хотим друг друга. Мы рождены для того, чтобы быть вместе.

– Кавиан…

Он покачал головой, не давая ей закончить.

– Солнце встает. Впереди новый день. Тебе нужно принять решение, Амая. Надеюсь, что оно будет верным. Иди, если ты хочешь уйти. Мне предстоит отменить свадьбу и уладить жуткий скандал.

Кавиан развернулся и ушел.

Амая не верила своим ушам. Все это не имело смысла. Не он должен был уйти, а она. Девушка едва дышала.

Солнце показалось над горизонтом и мягким золотым светом залило равнину, ослепляя Амаю. Оно окутало дворец и ее саму мгновенным теплом, изменяя весь мир вокруг.

И наконец Амая поняла свой урок. Урок, преподанный ей звездами, пустыней, солнцем. Они не подчинялись, они просто существовали. Их нельзя было изменить или убрать, все это было абсолютно постоянным.

Какая разница, что говорила ее мать? Какая разница, что будет говорить мир? Или внутренний голос, твердящий, что она должна чувствовать вместо того, что чувствует на самом деле?

Любовь – вот все, что имело значение. Глядя в красивые серые глаза Кавиана, она всегда видела в них все самое прекрасное, что только существовало в мире.

Почему бы ей не подчиниться ему? И что значили слова матери, которая даже не осознавала силы и власти Кавиана, способного управлять этой суровой страной?

Амая медленно пошла вперед, чувствуя, как ноги скользят по мраморному полу. В спальне Кавиана не было. Его не было в душе. Она пробежала по коридору, заглядывая во все комнаты, и была на грани истерики, когда нашла его в кабинете с телефоном в руке.

На секунду ей показалось, что он удивлен, но она не стала вглядываться в него. Амая бросилась к нему, веря, что он поймает ее. И он удержал ее, как и всегда.

– Я отпустил тебя, – грустно сказал он, ставя Амаю на ноги и снова замерев, пока Амая не упала перед ним на колени. Она чувствовала каждую его мышцу.

– Я люблю тебя.

На целую вечность вокруг все исчезло, кроме его остановившегося взгляда и тяжелого кома в ее груди.

– Да, azizty, я знаю, – ответил наконец этот самоуверенный мужчина. – И какое-то время я пытаюсь тебе об этом сказать.

Это признание было лучше любовных стихов, гораздо лучше. Слова полились из Амаи с неукротимой силой, как новый день, который загорался вокруг них.

– Не важно, что ты не сможешь полюбить меня, – заверила его Амая. Она сама верила в это всем своим существом. – Я не хочу быть похожей на мать. Я не хочу, чтобы ты проводил ночи с целым гаремом, когда я буду беременна. Я не хочу тебя ни с кем делить. Не хочу растворяться в тебе, подчиняться тебе во всем. – Она с шумом вздохнула, слезы застилали глаза, и Кавиан казался лишь темной скалой. – Но я смогу заплатить эту цену. Потому что ты прав, Кавиан. Ты прав. – Ее трясло. Она сжимала ткань его брюк. – Я принадлежу этому месту. И тебе.