7 мая 1727 г. Петр Алексеевич был всеми признан новым императором. Теперь необходимо было обделать дельце со всей возможной быстротой, но Меншиков, который получил от будущего зятя звание генералиссимуса, был осыпан прочими милостями и уже подумывал о браке между своим сыном и Натальей Алексеевной, родной сестрой императора, вдруг сильно заболевает. Его состояние внушает медикам тревогу: «…он уже соборован и без чуда нельзя больше надеяться на исцеление его»[59].

И вся его стройная схема фактического воцарения рушится в считанные недели: Петр II был влюблен в свою тетку Елизавету, а на Марию Александровну и смотреть не желал, да и опека «счастья баловня безродного» ему досаждала. Как же, император всея Руси, а подчиняется распоряжениям князя Меншикова!.. В записках К. Г. Манштейна[60] рассказывается случай, восстановивший Петра II против будущего тестя: однажды юный император решил побаловать сестрицу Наталью деньгами и послал к ней 9 тыс. червонцев, подаренных ему цехом петербургских каменщиков. Посланца Петрова встретил Меншиков и лишил великую княжну подарка со словами: «Государь по молодости лет не знает, на что следует употреблять деньги, отнесите их ко мне…» Алчность князя Меншикова была давно всем известна. На следующий день Петр узнал об этом и весьма гневался и кричал на Меншикова, но затем они примирились, хотя и ненадолго…

Недовольством юного императора (ему было тогда лишь 12 лет) и отсутствием великого махинатора воспользовались представители древних боярских семейств — Голицыны и Долгорукие: они потакали шалостям и интересам государя, князь Иван Долгорукий все дни проводил с ним на охоте да на пирах. Едва оправившегося от болезни Меншикова он не желал видеть. И. Лефорт писал к Августу II: «Меншиков дошел до крайних пределов… Он так поставил себя, что царь не может ни видеть, ни слышать его…»[61]

Дело кончилось еще одним переворотом: князь Александр Данилович, возвысившийся вместе с Петром I, был в сентябре 1727 г. сослан в Раненбург. Ингерманландский полк, коего командиром Меншиков числился, был им самим распущен и не смог оказать ему никакой поддержки при аресте; не помогли его просьбы о пересмотре дела, обращенные к императору Петру II, к его сестре, великой княжне Наталье Алексеевне, и тетке, Елизавете Петровне. После повторного следствия его лишили всех титулов и званий, конфисковали имущество и вновь сослали вместе со всем семейством в Березов, что под Тобольском, «самом отдаленном местечке Сибири» (К. Г. Манштейн); на содержание экс-светлейшего князя было положено выделять по шесть рублей в день…

В ноябре месяце 1729 г. «полудержавный властелин» России скончался, оставив сына и одну из дочерей сиротами (старшая дочь Мария умерла уже в Березове, а супруга Меншикова — по пути в ссылку).

19 января 1730 г., когда скончался 14-летний Петр II, в России вдруг и впервые был установлен новый политический строй: ограниченная монархия. Анна Ивановна была самой подходящей кандидатурой на трон, как решили члены Высшего тайного совета: средняя дочь царя Ивана Алексеевича, соправителя Петра I, вдовая, т. е. муж не будет претендовать на власть в огромной стране; глуповата и не избалована радостями жизни (в своей Митаве, столице герцогства Курляндии, Анна, выданная туда замуж дядюшкой по политическим соображениям, жила едва не впроголодь). О принцессе Елизавете, дочери Петра I и Екатерины, вновь вспомнили, чтобы тут же позабыть, хотя именно к ней должен был перейти трон в случае смерти Петра II, согласно завещанию, подписанному Екатериной I перед смертью (впрочем, поговаривали, будто оно было подложным).

Глава дворянской партии князь Дмитрий Михайлович Голицын имел большое влияние на всех членов Верховного тайного совета. Он-то и предложил пригласить поцарствовать Анну Ивановну, герцогиню Курляндскую, но при том себе «воли прибавить». По настоянию его были составлены знаменитые «Кондиции», условия, на которых Анне, племяннице Петра I, позволялось царствовать. «Кондиции» 1730 г. — первый образчик российской конституции. Восемь правил существенно ограничивали власть номинальной императрицы, лишая ее законных прав государевых — вести войну и заключать мир, вводить новые налоги, жаловать деньгами и имениями, тратить государственные деньги и т. д. Верховный тайный совет «в восьми персонах» Анне надлежало сохранять и всю власть ему препоручить. «А буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, — заканчивался сей знаменательный документ, — то лишена буду короны российской»[62].

Анна Ивановна, которой на блюдечке поднесли царскую корону, о которой она и мечтать не смела, естественно, 25 января 1730 г. со всем согласилась и все подписала, не желая прозябать до старости в Митаве (а она и тогда уже была дама за 30), когда князь В. Л. Долгорукий, князь М. М. Голицын-младший и генерал Леонтьев прибыли в Митаву.

Тут бы и начался для России век конституции, но против самовольного свержения самодержавия членами Верховного совета выступили дворяне. Им проще было примириться с одним государем, пусть даже казнившим их, но ведь изредка и миловавшим, чем с восьмерыми, в которых видели они желающих погреться на российских деньгах. Против «Кондиций» выступили Феофан Прокопович и Антиох Кантемир, Алексей Черкасский и Василий Татищев. Надо сказать, что делегаты от Прокоповича и Ягужинского явились в Курляндию первыми и отговаривали герцогиню принимать какие-либо условия от «верховников».

В Москву Анна прибыла 15 февраля (она не собиралась присутствовать на похоронах Петра II и жила почти неделю до этого в Подмосковье); 20–21 февраля она принимала присягу от своих подданных. Партия желающих восстановить самодержавие на Руси все росла: в Анне Иванове все видели фигуру, которой можно крутить по собственному желанию, и ждали от нее разных милостей и привилегий, тогда как от Верховного совета ничего заполучить не смогли бы. Наконец, настало 25 февраля, знаменательный день в жизни Анны и всего государства. В этот день она порвала бумагу с текстом «Кондиций» и была объявлена самодержавной императрицей российской. Поддержкой ей служили гвардия и партия сторонников самодержавия, которые, находясь в зале приемов, кричали: «Мы верные подданные вашего величества, верно служили вашим предшественникам и пожертвуем нашу жизнь на службу вашему величеству, но не можем терпеть тирании над вами…»[63] Верховный тайный совет был ею распущен уже в начале марта месяца; вновь стал работать Сенат, как и при Петре I.

Анна Иоанновна наслаждалась своим положением, в то время как за нее работали советники, как русские, так и иноземные: А. И. Остерман верховодил делами внутренними и внешними; Ф. Прокопович — церковными; талантливый полководец Б.-К. Миних встал во главе армии. С 1731 г., когда императрица Анна переехала в Петербург из Москвы, вокруг нее все большую силу стали набирать иноземцы, среди которых первое место занимал ее фаворит Э.-И. Бирон. Главнейшими государственными делами ведал учрежденный кабинет министров (даже право подписывать важные бумаги императрица передала доверенным лицам); росло число чиновников и разного рода госучреждений. Развивалась промышленность, правда, в ущерб сельскому хозяйству; постепенно заселялся юг и юго-восток России, улучшались дороги и почта… Словом, все шло, как обычно, что-то лучше, что-то хуже.