Учитывая структурное однообразие коробок, представляющих современный дом, владельцу остается не так много средств заявить о своем социальном статусе – пожалуй, только парадное крыльцо, отделка фасада и украшения (вроде орла). В 1950-х годах такую социальную функцию выполняли телевизионные антенны на крыше и выступающие из окон кондиционеры, но сегодня, конечно, и те и другие, выставленные в столь явном виде, ничего выдающегося о статусе хозяев не скажут. Парадное крыльцо и участок вокруг него играют для дома ту же роль, что и рот для человеческого лица, подобно рту передавая согласованные классовые сигналы. Высокий ли, низкий ли, фасад дома старается внушать уважение и потому является одним из самых эмоционально окрашенных сооружений, выдающим универсальную человеческую потребность в чувстве собственного достоинства и значительности.

Один из способов, к каким для этого прибегает средний класс, – «неоклассические» приемы абсолютной симметрии – когда по обеим сторонам от входной двери стоят небольшие деревца в горшках, или когда в доме в стиле «ранчо» шторы на панорамном окне отдернуты совершенно одинаково, и за ними, точно по центру комнаты виден стол, на котором, тоже точно по центру, стоит настольная лампа, и на ее абажуре поблескивает нетронутый целлофан. Аналогичного эффекта симметрии (который сообщает: «Аккуратность у нас в крови») стремятся достичь, вынося на парадное крыльцо два кресла c подлокотниками или ножками в форме металлических труб и ставя их друг относительно друга в «позу беседы» – упрямо игнорируя грохот автомобилей, проносящихся по улице. Средний класс страстно нуждается в признании своего достоинства и потому в качестве аргумента возводит колонны, пилястры, подчеркивая внушительность своего обиталища. В одной из вариаций на тему дома средний класс для расстановки акцентов использует простые белые столбы (обычно четыре) высотой в два этажа, которые поддерживают навес, выступающий над фасадом, как в Таре57, этом олицетворении «особняка южан». Такие ложные опоры чрезвычайно распространены в домах среднего класса; на полступеньки ниже по социальной лестнице они принимают форму двух массивных кирпичных колонн квадратной формы, поддерживающих легкую крышу над крыльцом, или же корпулентных колонн из крупных камней, скрепленных цементным раствором, или же тяжелых кованых держателей для жалюзи, якобы необходимых, чтобы 30-футовая штора не грохнулась наземь.

Неподалеку от места, где я живу, есть дом, явно принадлежащий людям среднего класса, который наглядно демонстрирует опасное сближение достоинства и помпезности. Дом построен как вполне скромное бунгало: одноэтажная серая коробка под простой островерхой крышей, покрытой асбестовой кровельной щепой. Честно говоря, очень похоже на одноэтажную армейскую казарму, совершенно никаких излишеств. Однако хозяин, одержимый folie de grandeur58, добавил портик из искусственного кирпича с белыми каннелированными, возносящимися в мнимые выси ионическими колоннами по обе стороны от входной двери. (Принцип «в изгибах больше классики, чем в прямых линиях», применим не только к подъездным дорожкам, но и к колоннам – и его точно уловил обитатель этого дома. Самый низкий статус у колонн квадратных; более высокий – у колонн круглых; круглые же и при этом каннелированные – вершина творения.) Фальш-кирпичный красный фасад играет роль задника для обилия «колониальных» белых декораций: подоконников, ставень, козырьков и т.д. Дом просто умоляет прохожего не глядеть на его истинную сущность – ни на бока, ни на тыл, а любоваться только фасадом. И прекрасно иллюстрирует меткое наблюдение Веблена о многоквартирных домах его эпохи: «Лучшие из сдаваемых в аренду жилищ и многоквартирных домов, представленные бесконечным разнообразием фасадов, – это сплошное архитектурное бедствие наших городов… С точки зрения красоты лучшее, что есть в здании, являют собою стены торцов и задних дворов этих строений, оставленные архитектором нетронутыми».

Яркий красный цвет и контрастирующий с ним ослепительно белый почему-то воспринимаются как олицетворение элегантности в социальном пространстве, где средний класс соприкасается с высшим слоем пролетариата. Мне вспоминается один небольшой домик такого трудяги в маленьком городе. Он стоит очень близко к дороге, к входу ведет короткая бетонная лестница. По обе стороны лестницы – маленькие скульптуры: лев couchant59 из литого бетона. Оба льва выкрашены в мертвенно-белый цвет, а их пасти – в ослепительно красный. Зритель нутром отчетливо чует псевдо-геральдические помыслы и посылы, но чтобы разобраться в них поточнее и разгадать точный замысел хозяина дома, потребуется отряд лингвистов-семиотиков, не разгибающих спины несколько недель. Достичь красно-белого контраста можно и другим способом: кирпичи окрасить в ярко-красный, а известку – в ярко-белый. Вам наверняка встречались такие дома, и там же поблизости наверняка были и другие приметы пролетарского жилья – например, «эффект Шератона»: ступени, ведущие к парадному крыльцу (как минимум три из них), покрыты ярко-зеленым ковровым настилом, очень аккуратно закрепленным: край острый, как бритва, а уголки подогнуты и заправлены, как на больничной койке. В высших слоях пролетариата на крыльце обычно будет диван-качалка, а в низших его роль нередко исполняет заднее сиденье, вытащенное из старого автомобиля. Назначение этого предмета – обеспечить уголок куртизанства. А в южных штатах на парадное крыльцо вынесут холодильник; столь любопытное его расположение, возможно, объясняется принятой в девятнадцатом веке традиции, согласно которой правильным местом для ящика со льдом является заднее крыльцо, чтобы развозчик льда (стоящий еще ниже в социальной иерархии) не ступал непосредственно в дом. Холодильник на парадном крыльце пролетария выполняет две задачи: сообщает прохожим, что у вас есть дорогостоящий бытовой прибор; хранит ингредиенты, которые могут потребоваться в процессе куртизанства на вышеупомянутом диване-качалке: газированные напитки («допинг»), фрукты и прочие подобные закуски.

Теперь пора обойти дом кругом и посмотреть, каким образом окна сообщают о социальном статусе хозяев. Главный принцип, как и в предыдущих случаях, – архаичность. В социальном смысле венчают иерархию английские подъемные окна с деревянными рамами «под восемнадцатый век», со шпросами и переплетами – чем больше переплетов, тем лучше: шесть – стандартный вариант, двенадцать – особая изысканность. Тут – следуя принципу архаичности – можно было бы предположить, что самый высокий класс получат витражные окна в псевдотюдоровском стиле, с секциями в форме ромбов. Но это не так: такие окна слишком уж нарочиты, отдают театральной бутафорией, да и попросту абсурдна подобная готическая архитектура, принятая в церквях и учебных заведениях, в стране, возникшей лишь в восемнадцатом веке. Некоторые пролетарии борются за статус, прорезая в своих двухуровневых «ранчо» отверстия наподобие иллюминаторов – круглой формы, футов полутора в диаметре, с белой окантовкой, которая, по замыслу, отображает что-то вроде старинного спасательного круга. Так сказать, аллюзия к богатому опыту хождения на яхте. Хотя вряд ли кого-то удается провести. Английские переплетные окна могут быть с двойной рамой, особенно на случай непогоды и холода, – и тогда с точки зрения статуса предпочтительнее вариант из дерева, а не металла: во-первых, потому что действует принцип приоритета натуральных материалов, а во-вторых, потому что в большом доме такие рамы предполагают наличие прислуги («уличный работник»), чтобы поднимать и опускать их.