— Он мой друг и нравится мне.

— Ты любишь его. — Слова матери звучали так резко,будто она стреляла ими из пушки. Беатрис явно хотела, чтобы дочь упала передней на колени и просила прощения.

— Возможно. — Пакстон не хотела врать и не хотелассориться в этот вечер. Мать сидела на диване в вечернем платье, перед нейстоял бокал с шерри. — Мне нравится его семья, его сестра — моя подруга,его родители прекрасно относятся ко мне.

— Почему? — Вопрос был настолько несуразным, чтоПакстон не сразу нашлась, как на него ответить.

— Что значит «почему»? Потому, что я нравлюсь им.

— Может быть, потому, что они считают, что ты — удачнаястартовая площадка для карьеры их сына? Ты никогда не задумывалась над такимобъяснением? — Пакстон могла только расхохотаться над этим предположением,но это было бы слишком грубо в разговоре с Беатрис.

— Не думаю, что это похоже на правду.

— Почему бы нет?

— Мама… — Пакстон не знала, как лучше объяснить ей, ноправда, вероятно, была лучшим выходом из ситуации. — Они владеют второй повеличине газетой Сан-Франциско. Они не хотят меня использовать в своихинтересах, они просто любят меня.

— В таком случае они чересчур просты, — резкосказала мать. По ее мнению, все люди с Запада были простаками, не исключая иПитера Вильсона.

— Они не простаки. — Пакстон стало больно отнеприкрытой неприязни, которую демонстрировала мать по отношению к человеку,которого она любила. Это так сильно отличалось от той теплоты, которуюпроявляли по отношению к Пакстон родители Питера. — Они чудесные люди,поверь мне.

— Я не желаю, чтобы ты возвращалась в Беркли. —Это требование сразило Пакстон наповал, она тяжело опустилась в ближайшеекресло, не веря собственным ушам.

— Но мне хорошо там. Беркли замечательная школа, янеплохо учусь. Мама, я не хочу оставаться здесь.

— Ты останешься, если я потребую этого. Тебе всегодевятнадцать, и то, что отец оставил тебе небольшое содержание, ничего незначит. Ты не можешь быть независимой в этом возрасте.

— Мне грустно, если ты так думаешь. — Пакстон изовсех сил старалась сохранять спокойствие, она была гораздо опытнее и взрослеемногих своих сверстниц. — Я не останусь в Саванне.

— Можно мне полюбопытствовать, почему?

— Потому, что мне плохо здесь. Я хочу увидеть мир.После того как я закончу колледж, я собираюсь поехать за границу на некотороевремя. — Даже Питер одобрял ее стремление узнать другие страны.

— Ты спишь с ним, не так ли? — Это был самыйтяжелый удар, которого Пакетов; никак не ожидала.

— Конечно, нет.

— Нет, ты спишь. Это видно по тому, что ты ведешь себя,как дешевая потаскушка. Калифорния испортила тебя, это заметили даже твой брати Аллисон. — Мать специально говорила самые страшные слова, чтобыпобольнее ранить Пакстон.

— Мне неприятно слышать это. — Пакстон встала, нежелая больше выслушивать подобное. — Я иду спать.

— Я хотела бы, чтобы ты подумала о моих словах.

— О том, чтобы стать проституткой? — холодноотрезала Пакстон, но мать не заметила ее обиды.

— О том, чтобы остаться здесь. Подумай хорошенько,прежде чем возвращаться в Калифорнию.

— Я не буду думать, я просто уеду, — с грустьюответила она и пошла к себе наверх.

Пакстон встретила Питера на следующий день у него в отеле ирассказала о произошедшем разговоре. Но еще раньше он догадался обо всем повыражению ее лица.

— Она что-то сказала тебе? Она расстроилась?

— Расстроилась? — Пакстон засмеялась, в первый разона позволила себе резкость тона. — Нет, моя мать никогда нерасстраивается, к сожалению. Она хочет вернуть меня в здешнюю школу. —Питер изменился в лице, услышав это, но Пакстон поспешила поцеловать его иуспокоить. — Представляешь, она сказала, что я превратилась в Калифорнии впотаскушку и что даже мой брат и Аллисон заметили это и это очень обеспокоилоих.

— Вот сволочи… как они могут. — Питер рассвирепел,но она закрыла ему рот поцелуем.

— Бог с ними. Я приеду в Беркли через четыре недели. Ноне знаю, вернусь ли сюда когда-нибудь. Не уверена, что смогу это сделать, онаслишком сильно оскорбила меня. Они все время хотят уязвить меня.

— А может она запретить тебе уехать? —обеспокоенно поинтересовался Питер и стал придумывать, как защитить Пакстон, ноона покачала головой. Она была огорчена и от этою выглядела еще взрослее инезависимее.

— Нет, не может. Отец оставил мне достаточно денег,чтобы оплатить обучение и прожить первое время. Потом я буду работать, не вэтом дело. Она может помочь мне, если я вернусь домой и проведу остаток дней вЮниор-лиге, но я не сделаю этого, так что я все равно ничего не теряю. Я ни зачто не вернусь сюда. — Она была уверена в своих словах.

— А как же Квинни? — Он знал, как много чернаяняня значила для Пакстон.

— Я буду приезжать, чтобы навестить ее. — Пакстонулыбнулась ему, ее жизнь была теперь с ним в Калифорнии. И самое главное, сежизнь принадлежала теперь ей самой. С этим придется смириться матери, хочет онатого или нет.

Питер уезжал на следующий день, ей было очень тяжело, ведьона остается без его поддержки. Ему тоже очень не хотелось оставлять ее слюдьми, которые ее не любят. Он пообещал звонить каждый день и даже чаще, еслине окажется в тюрьме, пошутил он на прощание в аэропорту. Он целовал ее долго ижадно, просил почаще думать, как сильно он любит ее, и не позволять роднымрасстраивать себя.

Но они все равно умудрялись делать это. Мать сталаоткровенно враждовать с ней после отъезда Питера, брат говорил при любомудобном случае, что она должна ради матери остаться дома.

— Джордж, ради самой себя я должна сделать что-нибудьстоящее в этом мире, — заявила она, больше не думая о том, что он гораздостарше. Джордж казался теперь надутым провинциальным доктором, который до сихпор держится за материны юбки, не осмеливаясь иметь какие-либо контакты без ееразрешения Она была уверена, что ее отношения с Питером были более цельными инастоящими, чем все связи Джорджа, вместе взятые.

— Ты можешь добиться чего-нибудь и здесь, —настаивал Джордж однажды вечером перед ее отъездом, пока мать была вБридж-клубе.

— Глупости, — взорвалась она. — Посмотри насебя, на своих знакомых. Посмотри на Аллисон… на девушек, с которыми я училасьв одном классе.

— Следи за тем, что говоришь, Пакстон. — Еговывели из себя обвинения в адрес людей его круга, но Пакстон знала их жизненныетребования и имела право на свое мнение. — Ты забила себе головусумасшедшими идеями и неприличными словами, это не идет тебе, Пакстон.