крыльце нашего дома. Мужчина застрелил ее, когда она открыла дверь.

Я был там. Я нашел ее.

Мой желудок сжимается, и вся кровь, кажется, отливает от головы. Пол на кухне словно прогибается под моими ногами.

― Ага, ― говорю я. ― Это было чертовски хреново.

Тео кладет свою прохладную, мягкую руку на мою.

― Да, так и было.

Ее рука, как якорь, удерживает меня в сознании.

Пол приобретает свою прежнюю форму, все становится на свои места, ровно и неподвижно.

Я переворачиваю свою руку и соединяю наши пальцы, сжимая один раз.

Это хорошо, этот момент связи, общей боли и утешения.

На самом деле, это настолько хорошо, что за пульсацией тепла сразу же следуют волны вины и страха. Страха, что мне лучше не привыкать к этому, и вины, потому что я этого не заслуживаю.

Я отталкиваюсь от стола, и стул скрипит подо мной.

Избегая взгляда ясных голубых глаз Тео, я говорю:

― Еще раз спасибо за яичницу ― мне лучше пойти лечь спать.

ГЛАВА 11

Тео

Следующий день ― воскресенье, поэтому я ожидаю, что Салливан проспит, но к восьми утра он уже на кухне в одном из своих элегантных темных костюмов.

― Куда ты идешь? ― спрашиваю я, протирая глаза от сна.

― Я ― не офисный работник с фиксированным графиком, ― отвечает он, отхлебывая кофе и добавляя вторую пустую кружку к той, что уже стоит в раковине. ― У меня есть другие сделки.

― Я думала, ты сказал, что все вложил в эту?

― Да… но мне нужно оплачивать счета.

Полагаю, один из этих счетов ― закладная на этот большой, пустой особняк ― или, по крайней мере, налоги на недвижимость, которые сами по себе должны быть разорительными. У меня складывается впечатление, что Салливан живет здесь по необходимости, а не потому, что ему нравится это место.

Он машет мне рукой, что больше похоже на приветствие, а не прощание, и торопливо выходит за дверь.

― Устраивайся поудобнее… ешь, что хочешь, делай, что хочешь. В десять приедет доставка продуктов.

Когда он уходит, в доме воцаряется почти невыносимая тишина.

Все это огромное пустое пространство пугает. Здесь, наверное, двадцать комнат, которые предназначались для друзей и семьи, для вечеринок, которые так и не состоялись…

Я начинаю исследовать дом, потому что не хочу чувствовать себя посторонней. Я хочу знать, где что находится и ориентироваться.

Вскоре я понимаю, что дом по форме напоминает гигантскую птицу: два длинных крыла простираются на восток и на запад, а ее тело ― это большое центральное пространство, включающее в себя вход, кухню, гостиную и официальную столовую.

Сначала я осматриваю восточное крыло и нахожу спальню Риза ― беспорядочную и захламленную, заваленную сумасшедшим количеством вещей, хотя, судя по всему, он живет здесь только эпизодически.

Рядом находится музыкальная комната, полная всевозможных инструментов, включая целую стену электрогитар. Некоторые из них подписаны, но все выглядят потрепанными и долго используемыми, особенно барабанная установка в углу. Есть пианино, саксофон и даже автоарфа, на которой меня когда-то учила играть мама.

Затем тренажерный зал, которым тоже активно пользуются, судя по запаху пота и пятнам на зеркалах.

А дальше, дальше… главная спальня.

Я поняла, что сам Салливан не живет здесь. Его спальня ― обычная комната, как и моя.

Главная спальня, наверное, в три раза больше остальных комнат, она красивая, почти королевская, с большими эркерами, выходящими на то, что когда-то, должно быть, было впечатляющим розовым садом.

Но почти сразу после того, как я открываю двойные двери, я закрываю их снова, даже не заходя в отделанную мрамором ванную или гардеробную, которая больше, чем вся моя квартира.

Я не вхожу, потому что вижу несколько сверкающих платьев, все еще висящих в шкафу. А рядом ― огромный портрет женщины в свадебном платье, ее тонкое лицо так до боли знакомо, что я слегка задыхаюсь, когда мои глаза встречаются с ее глазами, и быстро закрываю двери в смущении.

Мать Салливана, Стелла Ривас. Я видела ее фотографии раньше, как и все. Она была очень знаменита двадцать лет назад. Темноволосая и темноглазая, как ее сыновья, элегантная, как Одри Хепберн, но с налетом шарма, как у Эммы Стоун.

Это была ее комната. А второй человек, который должен жить здесь… очевидно, остается в домике у бассейна и даже не заходит внутрь.

В голове промелькнула картинка, которую я видела в каком-то давнем журнале ― мать Салливана стоит на красной ковровой дорожке, одетая в ослепительное, украшенное драгоценными камнями платье…

Я пытаюсь вспомнить мужчину рядом с ней, высокого, широкоплечего, с песочными волосами, улыбающегося, обнимающего ее за талию…

Я не могу вспомнить его лицо, но помню, как прекрасно они дополняли друг друга, молодые, здоровые, счастливые и сияющие, как звезды.

Я знала Салливана, когда его семья была на пике популярности, известности, успеха, парила в небе…

И я знала, когда с ними случилась эта трагедия…

Но я никогда не видела последствий их падения.

Вот они, окружают меня… темный и молчаливый дом. Крайняя запущенность имущества. Изоляция оставшихся членов семьи…

Они не в порядке и не были в порядке с тех пор.

Я видела глаза Салливана вчера вечером на кухне, когда мы говорили о наших матерях. Его лицо было зеркальным отражением того, что я чувствую каждый раз, когда думаю о своей маме.

Салливан такой великолепный и пугающий, что мне и в голову не приходило, что он может чувствовать боль, печаль или безнадежность, как обычный человек. Он казался таким неприкасаемым.

Но теперь я понимаю, что он так же уязвим, как и я.

От этой мысли немного кружится голова.

Салливан не казался мне опасным, когда я думала, что он просто придурок, использующий меня в своих интересах. Я могла обижаться на него, сопротивляться ему или строить планы против него.

Сейчас все гораздо сложнее.

Я крадусь по западному крылу к его спальне в конце коридора.

Я сомневаюсь, протягивая руку к дверной ручке.

Осматривать комнату Салливана кажется гораздо более бесцеремонным, чем исследовать остальные части дома. Он сказал, что я могу делать все, что захочу, но я не уверена, что он имел в виду именно это…

С другой стороны, тяга заглянуть в его личное пространство почти непреодолима. Я иногда вижу проблески настоящего Салливана, но он осторожен и скрытен. Я должна знать, кто он на самом деле, если хочу доверять ему… не так ли?

Убедив