бы он ещё смог попасть в рай. Но сейчас на нём наверняка немало грехов, и господь не пустит его, несмотря на все обстоятельства, что он превозмогает.

Руки Бесник не были чисты: ещё до Карибов, во время сражений в Средиземном море, она в составе абордажной команды отправила на тот свет с десяток иберийцев, а затем, когда получила командование, то руками других утопила ещё полсотни. Здесь же человеческую жизнь ценили ещё меньше, и пусть девушка редко всаживала кому-нибудь нож под ребро или пулю в грудь или голову, вряд ли она могла бы назвать себя милосердной.

Но убить этого старика…

В этом же нет никакого смысла, и вообще ей даже не хочется до него дотрагиваться, да и спит он крепко, точно ничего не услышит.

Ну почему его нужно толкать в воду?!

Она что, на службе у дьявола? Нет, она честная авзонская моряка, она человек, христианка, и не будет потакать всякой нечисти!

Бесник решительно выпрямилась и прошла прочь от хибары и старика, который даже не подозревал о драме внутри неё.

И тут Бесник закричала.

Лезвие пробило гнилой пол и насквозь прошло через её левую стопу.

Старик проснулся, повернул редковолосую голову, не отрывая её от колен, и недоуменно уставился на девушку.

Лезвие ушло, нога адски болела.

Шатаясь, Бесник развернулась к нему.

Глаза старика округлились.

— Слышь, птенец, ты что тво… а-а-а-ах! — Девушка схватила его за плечи и толкнула в воду. Старик бултыхнулся, но быстро вынырнул — воды было ему по макушку — и, грязно ругаясь, попытался добраться до ближайшей плавающей деревяшки. Силуэт метнулся к нему.

Тут старик внезапно замер, дёрнулся, кашлянул, изо рта у него брызнула кровь, он снова кашлянул и ушёл с головой в мутную, коричневую, точно в лесной части Амазонки, воду.

Бесник, шипя от боли, осталась стоять возле порога.

Силуэт наконец-то вылез из воды на воздух, ухватился за край помоста, на котором была сооружена хибара, подтянулся, забрался и сел примерно в двух метрах от Бесник. Он был как тень: тёмный, однотонный, от макушки до кончиков… чего бы это у него ни было, в незнакомой Бесник материи. Девушка, точно подчиняясь неслышимому приказу, тоже села. Стоять было всё равно очень больно, и она постаралась абстрагироваться от этой боли: нога не дороже шеи.

Тюлений силуэт стянул с головы часть своей маскировки, и пребывающая в некоей покорной прострации капитан "Гумилитии" обнаружила, что голова у твари в целом вполне себе девичья, только очень белая и вся в красных пятнах кожного раздражения. Голова некоторое время фыркала и моталась из стороны в сторону, а затем внимательно посмотрела на Бесник кошачьими глазами, после чего открыла безгубый и широкий, как у лягушки, рот, и произнесла:

— Ты капитан Ринальдино Бесник, ты имеешь корабль, корабль имеет сеть, рыба попадается в сеть. Эта рыба не ваша.

Бесник кивнула, сглотнув. Во рту было очень сухо, голова кружилась.

— Наша Регина пообещать вам помощь ловить рыбу. Эта рыба не её. Но рыба не самое страшное. Регина попросит, чтобы вы ловили и убивали атлатетис. — Взгляд русалки стал жёстким. — Не надо. Вы скажете нет договору с Артемидой. Ваш антрес заключил договор. Пусть отменит или мы его убьём.

Бесник покачала головой:

— Я не понимаю…

Русалка раздражённо закатила глаза и сделала несколько жестов руками.

— Ваш сушеход с нашей Артемидой заключил договор! — произнесла она, отделяя каждое слово. — Вы поняла?

Бесник начала соображать.

— Ирландец Морис, которого я зову Сопляком?

— Да-а… — выдохнула русалка. Очевидно, ей сейчас была не сильно хорошо.

— Я должна и его убить, да? — Бесник не ожидала, что её вопрос прозвучит так жёстко.

— Как хотеть нужное, — безразлично ответила русалка. — Нет договор, нет убивать. Вы к нам не лезь. Я всё. — Она начала натягивать на голову свою маску.

— Стой! — Капитан вскочила на ноги, из-за чего тут же зашипела от боли. — Я не собираюсь делать непонятно что от непонятно кого! Скажи по крайней мере, как тебя зовут?

Русалка явно не ожидала такого выпада. Она положила свою маскировку для головы на колени (если это можно было называть коленями) и, подняв кверху ладони, ответила:

— Моё имя Люмо, я служу Анакреону и Ахиллее, вы исполнять волю истиной королевы моря.

Йорек с матросами ждал на берегу. "Гумилитию" пригнали к причалу, но сейчас все, включая коллег Бесник, которые тоже работали на Легранов, были на фрегате. Дух мертвецов надо было прогнать.

Но Бесник всё не было…

Йорек волновался, хоть этого не было видно. Судьба занесла его далеко от родины, и всех людей лишь эта маленькая сердитая птичка не казалась чем-то пошлым, чем-то беспринципным и грязным, чем-то далёким от истинного человека. Что такое этот истинный человек, Йорек и сам не понимал. Наверное, герой, достойный песен. Вот только если песни и пелись, то не про героев, а про ром, богатство и шлюх.

Но вот она появилась вдали, хромающая, перепрыгивающая с островка на островок в этом деревянном болоте. Неожиданно для себя Йорек представил: это льдины, идущие по реке весной, и ему стало так хорошо, что он упустил момент, когда Бестник подошла.

— Чёрт меня еби, Йорек! Садись и валим отсюда, меня тошнит от этого города, я хочу выпить и перевязать ногу!

Тут только все заметили рану капитана.

— Чего пялитесь, сукины дети? Бинты в каюте, Ламарк мне всё быстро заштопает.

Шлюпка отошла от причала и направилась к фрегату. Бесник очень хотелось напиться и ни о чём не думать. Давно она не ощущала себя такой отвратительной, и давно её не голодал так сильно беспричинный страх того, чего она не понимает.

Чтобы она ни делала, всё становится только хуже. Видимо, отец был прав, раз не хотел пускать её в море…

1. С испанского "шесть".

2. Кабельтов — морская мера длины примерно в 185 метров.

Глава 6. Разум и страсть

Бесник, организовывая это празднество на нижней палубе альбионского фрегата, преследовала три цели: не оставить Легранам хорошего вина, наладить отношения с двумя другими капитанами, на которых она часто бранилась за их бестолковость, и поднять дух своих людей, которым предстояло завтра впасть в большое разочарование от выручки с рейда: никому и в голову не взбрело думать о какой-то рыбе, когда рядом мертвецы, а эти чёртовы буржуа только и думают, что о прибыли, в жопы им грот-мачту.

Через час из доброй сотни недорыбаков не осталось, наверное, ни одного трезвого. Все пили, громко орали, били кружками по столешнице