«30-й год, третий месяц сезона наводнений, день 7-й. Бог поднялся к горизонту. Царь Верхнего и Нижнего Египта вознесся на небо и соединился с солнечным диском. Там его конечности переплелись с конечностями его создателя. Его дворец погрузился в молчание; все сердца скорбели; Главные Ворота были закрыты; придворные склонили голову до земли, и все знатные люди опечалились».

Красноречивые и печальные слова.

Вполне возможно, что население Египта составляло 4 – 5 млн человек. Для древнего государства это огромная цифра, и поэтому фараон нуждался в хорошо организованной армии, полиции и множестве чиновников. Его дворец был не только его домом, но здесь располагались шесть Великих Палат, шесть подразделений его администрации. И здесь опять нас поражает, сколько параллелей можно провести между эпохой того далекого фараона и эпохой Людовика XIV в современной истории. Если бы вы были иностранцем и вас пригласили во дворец засвидетельствовать свое почтение его хозяину, там, как и в Версале, вы прежде всего увидели бы толпу чиновников, беспечно разгуливающих взад-вперед по двору и коридорам дворца. Египтяне были чиновниками до мозга костей, и Египет был одним из наиболее эффективных государств во всей истории человечества.

С самого начала, с момента становления Первой династии и до конца Четвертой династии (3100 – 2480 гг. до н. э.) цари Египта могли поддерживать более или менее единоличное правление. Однако они управляли царством с разнообразным и быстро растущим населением, которое простиралось на 500 миль с юга на север и объехать которое можно было лишь после долгого и утомительного путешествия по Нилу. Неизбежно рано или поздно должно было произойти перераспределение власти. Когда царь Джосер Третьей династии решил перенести столицу в Мемфис (в Нижнем Египте), вполне естественно, что знатные люди Верхнего Египта волей-неволей должны были взять на себя ответственность за состояние дел в своей части государства. Постепенно увеличивающееся разделение полномочий между администрациями Нижнего и Верхнего Египта, судя по всему, совпало с концом Древнего царства; а решимость следующих фараонов вновь укрепить свою власть над собственными чиновниками и местной знатью, ставшими слишком независимыми, возможно, способствовала хаосу, который сопутствовал Первому переходному периоду. Если бы нам было известно о претензиях провинциальной аристократии, мы бы больше, чем сейчас, знали о внутренних проблемах, серьезно нарушивших структуру египетского государства. Хотелось бы больше знать и о разрастании египетского чиновничества и его соперничестве с монархией и жрецами. В высокоцентрализованном государстве влияние чиновников всегда огромно, но во все века и во всех странах самые высокопоставленные из них были достаточно умны, чтобы не заявлять вслух о своих амбициях. Древний Египет в этом смысле не был исключением, поэтому его чиновники сохранили свое влияние.

Надписи на гробницах не несут даже намека на межведомственные трения или ревность. Каждая благодарность или вознаграждение, которые чиновник получал в течение жизни, приписывались непосредственно фараону, как источнику всяких благ. Это был официально пропагандируемый миф. Теоретически эти надписи со всеми их длиннющими перечислениями титулов и званий должны дать нам точное представление о том, на какие слои и классы делился высший состав египетского общества. Судя по этим надписям, разнообразных титулов в Египте существовало великое множество: Клаус Байер насчитал около 2000 титулов, упомянутых на гробницах Пятой и Шестой династий («Должности и титулы в Древнем царстве»).

Так, один из самых знатных людей, Хархуф, судя по его гробнице в Асване, был «принцем, носителем печати Нижнего Египта, преданным другом, лектором-жрецом, носителем печати бога и исполнителем царских приказов». Египтяне любили подобным образом украшать себя самыми пышными и удивительными титулами; и, хотя их общий смысл, как правило, совершенно ясен, очень трудно ассоциировать их с конкретными функциями и обязанностями. Некоторые из них прямо указывают на определенные должностные функции, в то время как другие являются чисто номинальными и носят декоративный характер. Так, если бы вас вдруг представили «надзирателю за сдвоенной ванной комнатой», вполне вероятно, что перед вами – кто-то вроде кавалера британского ордена Банги 2-й степени, такой человек на деле не имеет ничего общего с банным делом. Конечно, вполне возможно, что «надзиратель за сдвоенной ванной комнатой» имел какие-то особые обязанности и привилегии, например, он мог подавать полотенце выходящему из ванны царю. Точно так же придворные Людовика XIV гордились тем, что имели почетное право держать рубашки царя во время утреннего одевания. Если бы вам довелось повстречать хранителя сандалий, то, вероятно, вы обнаружили бы, что он не более чем обладатель ордена Подвязки. С другой стороны, у фараона было нечто вроде «домашнего ордена», напоминающего орден рыцарей Виндзора. Когда Хархуф говорит о себе как о «единственном друге», то имеется в виду, что он – член узкого круга придворных, которым фараон пожаловал титул «единственного друга» или «самого близкого компаньона».

После фараона самым важным человеком в государстве был верховный советник. Однако в титуле этого высокопоставленного человека было нечто двусмысленное, поскольку, оказывается, его носили самые разные отпрыски царской фамилии, которые никогда не могли бы в действительности занимать такую должность. Тем не менее имена многих выдающихся верховных советников, обладавших поистине неограниченной властью, дошли до нас. Среди них был Ментухотен и Сехетепибра, которые помогли великим фараонам Двенадцатой династии достичь тех вершин, о которых мы уже упоминали. Некоторые верховные советники пользовались столь высоким уважением благодаря своей мудрости, преданности и образу жизни, что позже им стали поклоняться как богам. К этой группе «избранных» принадлежат мудрецы Кагемни и Птахотеп, которые оставили после себя множество мудрых изречений; Имхотеп, египетский Леонардо да Винчи, гений, осветивший ярким светом правление царя Джосера; и Аменхотеп, философ и друг Аменхотепа III, который приказал ему возвести храм, чтобы увековечить свое имя. Таким образом, верховные советники, один из титулов которых указывал на то, что им особым распоряжением велено быть «главными распорядителями всех дел царя», иногда приобретали царский и богоподобный статус.

Рис. 61. Верховный советник проводит совещание чиновников

Давайте же во время короткой экскурсии по Большому дому заглянем в роскошные апартаменты верховного советника Рехмиры, одного из наиболее знаменитых законодателей Восемнадцатой династии. В этот момент он возглавляет утреннее заседание чиновников (рис. 61). В дальнем конце комнаты находится пустая скамья, и очень тихо, чтобы не привлекать к себе внимания, мы садимся на нее. Придворные заседают уже несколько часов; Рехмира был самым типичным «жаворонком» и известен тем, что любил на заре прогуливаться по сонным улицам Фив, общаясь сам с собой и обдумывая многочисленные проблемы. Ко времени нашего завтрака он уже переделал целую кучу дел, с которыми мы не управились бы и до обеда. Вот он сидит на возвышении в окружении своих помощников, писцов, главы его кабинета и хранителя всех «входящих материалов». Просители и заключенные, чьи дела рассматриваются на заседании, чинно стоят у подножия платформы под неусыпным надзором пары блюстителей закона. Все дела рассматриваются в строго определенном порядке, поскольку одно из самых строгих правил верховного советника гласит: «Нельзя давать слово человеку, стоящему позади, раньше человека, стоящего впереди». По сути, многие из рассматриваемых вопросов – это просьбы о пересмотре дел, дела, представляющие собой юридический казус или поставившие в тупик магистратов нижестоящих судов: Кенбета, Большого Кенбета и Зазата. Рехмира внимательно выслушивает все аргументы; время от времени он откидывает полы своего одеяния и подпирает голову рукой. Резкий утренний свет, льющийся через высокие окна в комнату с ослепительно белыми стенами, освещает резкие, суровые черты его лица. Он то и дело негромким голосом прерывает говорящего и просит его говорить коротко и по существу. Он напоминает всем, что до полудня должен рассмотреть множество дел, после чего передать секретарю фараона ежедневный отчет. Мы видим, что верховный советник спокойно и вежливо ведет себя со всеми просителями, даже с самым бедным крестьянином, которого обвиняют в краже осла. Его вердикты очень конкретны и понятны всем без исключения. Давным-давно он наизусть запомнил слова традиционного напутствия, с которым обратился к нему царь при его вступлении в должность: «Верховному советнику следует быть не мягким, но твердым. Ты не должен принимать сторону Сару или Зазата или обращать человека в рабство. Когда к тебе приходит проситель из Верхнего или Нижнего Египта, ты должен внимательно рассмотреть его дело и действовать так, чтобы соблюсти его права. Также помни, что чиновник должен жить с открытым лицом (т. е. жизнь его должна быть для всех открытой книгой). Ветер и вода донесут обо всем, что он делает. Обращайся к своему другу как к незнакомому человеку и к незнакомцу – как к другу. Чиновник, следующий этому принципу, будет долго занимать свой пост. Не отсылай просителя обратно не выслушав его, и не отвергай сразу его просьбу. Если ты откажешь, объясни, почему ты это делаешь. Человек, у которого случилась беда, ждет, чтобы его выслушали с сочувствием. Это ему нужно даже больше, чем исправить ситуацию. Не гневайся на человека без нужды. Гневайся только тогда, когда это действительно нужно. Настоящий судья всегда внушает страх. Это делает всю процедуру суда более впечатляющей. Но если люди боятся его до беспамятства, это может испортить его репутацию. Люди не скажут о нем: «Он прекрасный человек». Тебя будут уважать, если ты будешь действовать в строгом соответствии с нормами справедливости».