что начальник, столь усердно насаждавший воинскую дисциплину, полагался в управлении лагерем на неформальные отношения. Но Мальцев действенно применял патронаж для достижения целей, которые было бы гораздо сложнее осуществить через формальную иерархию. В правление Мальцева привилегии и дисциплина в Воркутлаге, как правило, мирно сосуществовали.

Алексей Яковлевич Каплер, отбывавший заключение в Воркутлаге с 1943 по 1948 год, жил совершенно другой жизнью, чем описано в мемуарах таких заключенных, как Эдуард Буца и Елена Маркова. Он был, несомненно, самым знаменитым узником Воркутлага. Каплер был звездой советской киноиндустрии, автором сценариев двух исключительно успешных фильмов конца тридцатых – «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году»277. История того, как он попал в Воркутлаг, необычна. В начале сороковых годов он начал ухаживать за юной дочерью Сталина Светланой Аллилуевой. Советский вождь высказал недовольство тем, что Каплер встречается с его дочерью, будучи гораздо старше ее (да к тому же евреем), но отношения продолжались. Сталин решал свои личные проблемы в той же манере, что и вопросы государственной важности. В начале 1943 года Каплер был арестован и отправлен на пять лет в Воркутлаг278. Но Мальцев решил, что Каплер не должен проводить время за работой в угольных шахтах. Его назначили официальным фотографом города и лагерного комплекса и поселили в подсобной комнате фотоателье в центре поселения незаключенных279. Каплеру поручили ежедневно документировать строительство лагеря и города, а также компилировать официальные публикации о Воркуте для мальцевского начальства280. Он также обслуживал в качестве фотографа незаключенных жителей, фотографируя их на заказ. В обмен на это он вел образ жизни куда более комфортабельный, чем у тех, кто жил за колючей проволокой. Каплер не мог уехать из Воркуты, но его не конвоировали, и он мог делать что хочет. Под протекцией могущественного покровителя он, несомненно, имел возможность дожить до конца срока своего заключения.

Мальцев был не просто покровителем отдельных заключенных-знаменитостей вроде Каплера. Он также играл роль патрона целых учреждений. Например, он активно поддерживал Воркутинский музыкально-драматический театр, который сам основал в августе 1943 года, вскоре после приезда. Начальник лагеря установил особые отношения с Борисом Аркадьевичем Мордвиновым, который до ареста в 1940 году работал главным режиссером Большого театра. Мордвинов написал Мальцеву письмо, где предложил создать лагерную театральную труппу, и начальник охотно поддержал это предложение281. Мордвинов стал первым художественным руководителем труппы и, подобно Каплеру, конвертировал свой статус знаменитости в относительно привилегированный образ жизни. Мальцев наделил привилегиями не только Мордвинова, но и всю труппу. К началу ноября 1947 года она насчитывала как минимум 150 человек и состояла на две трети из заключенных, а на треть из незаключенных, в основном представителей художественной интеллигенции Москвы и Ленинграда282. Мальцев поставил таланты этих узников на службу эскапистским развлечениям лагерной и городской элиты, которой в такое время и в таком месте особенно хотелось развеяться. Теперь он мог соревноваться с другими начальниками лагерей, многие из которых тоже основали собственные лагерные театры283. Этот театр также был одним из немногих в городе мест для культурного досуга и потому играл важную роль для Мальцева в его стремлении создать город с общественными местами. За это заключенные из театральной труппы были освобождены от физического труда. Большинству из них выдали пропуска, позволявшие без конвоя перемещаться между театром и лагерными зонами, где они обитали. Иными словами, участие в лагерной театральной труппе позволяло некоторым заключенным избегать жестокости и дисциплинарного режима Воркутлага и жить сравнительно привилегированной жизнью.

Партнеры в патрон-клиентских отношениях по определению неравны. Отношения Мальцева с Алексеем Каплером, Борисом Мордвиновым и членами лагерной театральной труппы были жестко иерархичными даже по советским меркам. Пропасть между социальными, политическими и экономическими статусами двух сторон создает, по крайней мере на первый взгляд, такое впечатление, будто происходившее вообще мало напоминало двусторонние отношения патрона и клиентов. Но все же эти отношения включали в себя взаимовыгодный обмен. Нетрудно видеть, что клиенты Мальцева выигрывали от своих отношений с начальником. Как заключенные и незаключенные в Воркутлаге военного времени, они находились в исключительно уязвимом положении284. Когда тысячи людей умирали от голода, болезней, холода и непосильного труда, патронаж со стороны начальника лагеря хотя бы обеспечивал выживание. Клиенты избегали изнурительного и потенциально смертельного физического труда в шахтах285. У многих была возможность заняться чем-то сверх ежедневной борьбы за выживание и делать нечто осмысленное. Они часто получали доступ к дефицитным ресурсам, таким как деньги, пища и одежда, которые Мальцев любил выдавать в награду за хорошую работу286. Награды часто выдавались натурой, например в декабре 1946 года по приказу Мальцева сотрудникам планового отдела Воркутлага выдали «американские подарки», полученные по ленд-лизу, – пальто, костюмы, платья и обувь287. Другими материальными благами были улучшенные жилищные условия и более длительные отпуска.

В порядке обмена Мальцев часто даровал и такую привилегию, как свобода перемещения. Для заключенных и незаключенных, чьи перемещения строго контролировались, это представляло огромную ценность. Многие узники-клиенты получали пропуска, позволявшие ходить из лагерной зоны в город без конвоя288. Большинству бесконвойных заключенных разрешалось ходить только по заданному маршруту, но все-таки отсутствие стражи означало важное исключение из нормального лагерного порядка. Самые привилегированные получали статус зазонника, то есть могли жить и работать полностью вне зоны. Одним из таких был Каплер, которому разрешалось жить и работать в трехкомнатном фотоателье на бульваре Победы в центре нового города. Особые жилищные условия тоже часто даровались как привилегия, например клиентам из театральной труппы, которым разрешалось жить в особых бараках – не таких переполненных и с более обособленными помещениями289.

Вполне очевидно, что выигрывали протеже от отношений с патроном, но сложнее определить, что получал патрон290. Мальцев получал многое. Патронаж позволял ему использовать особые таланты, знания и умения его клиентов, бывшие в дефиците в Воркутлаге. Официальная организация труда в ГУЛАГе, по которой заключенным назначалась та или иная работа в зависимости от их физического состояния и статьи Уголовного кодекса, не позволяла реализоваться специальным знаниям и талантам. Патронаж помогал Мальцеву в его стремлении внести вклад в войну, поскольку позволял ему конструктивнее использовать умения заключенных. Кроме того, таланты знаменитых протеже Мальцева помогали ему осуществлять советскую «цивилизующую миссию» в отдаленном уголке Севера, куда он был направлен291. Наконец, креатуры Мальцева давали «неосязаемые» блага, которые начальнику лагеря было бы трудно заполучить иным путем. Как писала Шейла Фицпатрик о патрон-клиентских отношениях между советскими чиновниками и представителями «творческой интеллигенции»,