– П. С. – это прозвище. Так он меня называл, когда мыжили вместе. – Она слегка покраснела. – Сокращенно от Принцесса Софи.

Лэнгдон не знал, что и сказать.

– Глупо, я понимаю, – добавила она. – Но так онназывал меня давным-давно. Когда я была совсем маленькой девочкой.

– Так вы давным-давно с ним знакомы?..

– Да, и очень даже хорошо знакомы. – На глазах еевыступили слезы. – Дело в том, что Жак Соньер – мой дед.

– Где Лэнгдон? – входя в кабинет, осведомился Фаш исильно затянулся напоследок сигаретой.

– Все еще в туалете, сэр, – ответил лейтенант Колле,покосившись на экран.

– Застрял, – проворчал Фаш.

Чтобы удостовериться лично, он взглянул через плечо Колле намонитор. Красная точка была на месте и мерцала. Фаш с трудом поборол желаниепойти и проверить, что там делает Лэнгдон. Вообще-то в идеале объекту слежкилучше предоставлять максимум свободы в передвижениях, это усыпляет подозрения.Лэнгдон должен вернуться по собственной воле. Однако прошло уже десять минут.

Слишком долго.

– Есть шанс, что он обнаружил слежку? – спросил Фаш.Колле покачал головой:

– Вряд ли. В туалете наблюдаются небольшие перемещения, такчто прибор все еще при нем. Может, ему плохо? Если бы он нашел маячок, товыбросил бы его и попытался бежать.

Фаш взглянул на наручные часы:

– Что ж, прекрасно. Тогда подождем.

Но похоже, сомнения продолжали терзать его. Весь вечер Коллечувствовал, что капитан как-то особенно напряжен, а это было для негонетипично. Обычно сосредоточенный и сдержанный, Фаш проявлял сегодня излишнююэмоциональность, точно это дело имело для него какое-то особое личное значение.

И неудивительно, подумал Колле. Фашу позарез нужноарестовать подозреваемого. Совсем недавно кабинет министров и средства массовойинформации открыто критиковали агрессивную тактику Фаша, его постоянныестолкновения с посольствами ряда иностранных государств, огромные перерасходыего ведомства на новые технологии. Сегодня произведенный с помощью этих самыхвысоких технологий арест американца мог бы надолго заткнуть рот всем этим критикам.И это помогло бы Фашу еще несколько лет спокойно заниматься своей работой, апотом с почетом уйти и получить пенсию, весьма и весьма высокую. А она ему ойкак нужна, эта пенсия, подумал Колле. Судя по слухам, несколько лет назад Фашвложил все свои сбережения в какую-то компанию по развитию новых технологий ипотерял все, до последней рубашки. А Фаш из тех, кто носит только самые лучшиерубашки.

Ничего, время у них еще есть. Правда, несколько помешалонезапланированное вторжение Невё, но это мелочи. Сейчас она ушла, и Фаш еще неразыграл свою главную карту. Еще не сообщил Лэнгдону о том, что его имякрасовалось на полу рядом с телом жертвы. P. S. Найти Роберта Лэнгдона. Можнотолько представить, какая реакция будет у американца, когда ему продемонстрируютэту улику.

– Капитан! – позвал Фаша один из агентов. – Думаю,вам следует ответить на этот звонок. – Он держал в руке телефонную трубку,и лицо у него было встревоженное.

– Кто это? – спросил Фаш.

Агент нахмурился:

– Директор отдела криптографии.

– И что?..

– Это касается Софи Невё, сэр. Что-то с ней не так.

Пора.

Сайлас вышел из черной «ауди», ночной бриз раздувал егопросторную сутану. Дует ветер перемен. Он знал, что предстоящее заданиепотребует от него не столько силы, сколько ловкости и ума, а потому оставилавтоматический пистолет в машине. Тринадцатизарядный «хеклер-и-кох» предоставилему Учитель.

Смертоносному оружию не место в доме Господнем.

В этот поздний час на площади перед церковью было безлюдно,лишь пара тинейджеров в дальнем ее конце демонстрировала перед машинами сприпозднившимися туристами свой товар – сувениры из керамики. Созерцаниехрупких фигур юноши и девушки вызвало у Сайласа хорошо знакомое томление плоти.Но порыв был тут же подавлен: одно неловкое движение – и подвязка с шипамибольно врезалась в бедре. Желание тут же пропало. Вот уже на протяжении десятилет Сайлас отказывал себе в плотских наслаждениях, даже онанизмом не занимался.Таков был закон «Пути». Он знал, что пожертвовал многим ради «Опус Деи», но былуверен, что получит взамен гораздо больше. Бремя воздержания нести не так уж итяжело. Он даже по-своему радовался воздержанию: это менее суровое испытание посравнению с нищетой, в которой он жил, и с сексуальными домогательствами, от которыхстрадал в тюрьме.

Впервые вернувшись во Францию после ареста и тюремногозаключения в Андорре, Сайлас чувствовал, что родная земля испытывает его,пробуждает в душе самые жестокие воспоминания. Ты родился заново, напомнил онсебе. Сегодня служение Господу требовало совершить грех, убийство, но это быложертвой во славу того же Господа, и Сайлас знал, что ему за это воздастся.

Мера веры твоей – это мера боли, которую ты можешь вынести,так говорил ему Учитель. Что такое боль, Сайлас знал хорошо и стремилсядоказать Учителю, что ему все нипочем, если поступками его движет высшая сила.

– Hago la obra de Dios[28], – прошепталСайлас и двинулся к входу в церковь.

Остановившись в тени массивных дверей, он глубоко втянулртом воздух. Лишь сейчас со всей ясностью он понял, что должен сделать и чтождет его внутри.

Краеугольный камень. Он приведет нас к цели.

И вот, подняв белую, как у призрака, руку, он триждыпостучал в дверь.

Через минуту послышался грохот отпираемых запоров. Огромнаядверь отворилась.

Интересно, подумала Софи, сколько времени понадобится Фашу,чтобы понять: из здания Лувра она не выходила? Лэнгдон был просто потрясенновым известием, и она в очередной раз усомнилась, что поступила правильно,загнав его сюда и поделившись информацией.

Но что еще мне было делать?