Колле был растерян.

– Но ведь они уже прислали агента Невё сообщить нам это.

Фаш покачал головой:

– Невё они не посылали.

– Что?!

– Директор сказал, что как только от нас поступилиматериалы, он собрал всю команду и засадил за работу. А когда прибыла агентНевё, она лишь взглянула на снимки Соньера и кода и тут же, не говоря ни слова,вышла из офиса. Директор сказал, что не может ее упрекать. Такое поведение былопродиктовано тем, что она очень расстроилась, увидев эти снимки.

– Расстроилась? Она что, никогда не видела снимковмертвецов?

Помолчав, Фаш ответил:

– Я этого не знал, да и директор тоже, по крайней мере дотех пор, пока его не уведомил один из сотрудников. Дело в том, что Софи Невёприходится Жаку Соньеру внучкой.

Колле лишился дара речи.

– Директор сказал, она ни разу не упоминала об их родстве. Ирешил, что Невё поступала так из скромности. Просто не хотела, чтобы к нейпроявляли снисхождение лишь потому, что она доводится внучкой такомузнаменитому человеку.

Неудивительно, что она так расстроилась из-за этих снимков,подумал Колле. Он счел неприятным совпадением тот факт, что эту молодую женщинувызвали расшифровывать послание, оставленное трагически погибшим родственником.Но все равно поступки ее были лишены смысла.

– А ведь она сразу поняла, что цифры, написанные Соньером,являются последовательностью Фибоначчи, так как приехала и сказала нам об этом.И лично мне непонятно, почему она ушла из отдела, не сообщив об этом своимколлегам.

Колле пришло в голову лишь одно приемлемое объяснение:Соньер написал этот цифровой код на полу в надежде, что Фаш тут же задействуетв расследовании криптографов, а стало быть, и его внучку. Так, может, иостальная часть послания есть не что иное, как способ передать ей какие-тосведения? Если да, то какие? И при чем здесь Лэнгдон?

Но не успел Колле хорошенько поразмыслить об этом, кактишину музея взорвал вой сирены. Где-то в недрах Большой галереи сработаласигнализация.

– Тревога! – крикнул один из агентов, сверившись споказателями приборов. – В Большой галерее! В мужском туалете!

Фаш подскочил к Колле:

– Где Лэнгдон?

– Все еще в туалете, – ответил тот и указал намерцающую красную точку на экране монитора. – Должно быть, он разбилокно! – Колле и подумать не мог, что Лэнгдон решится на это. Хотя в Парижеправила противопожарной безопасности требовали, чтобы все окна в общественныхзданиях, находящиеся на высоте свыше пятнадцати метров, можно было разбить вслучае пожара, выпрыгивать из окна второго этажа Лувра было бы самоубийством.Кроме того, в той стороне крыла под окнами нет ни кустарников, ни травы,способных смягчить удар при падении. Прямо под окнами туалетов часть площади сдвусторонним движением. – Бог мой! – воскликнул Колле, не сводя глазс монитора. – Лэнгдон на самом краю подоконника!

Но и Фаш не бездействовал. Выдернув из кобуры револьвер«MR-93», он бросился вон из кабинета.

Колле растерянно следил за экраном монитора. Мигающаякрасная точка на миг задержалась на подоконнике… и в следующую секунду вышла запериметр здания.

Что происходит? Где Лэнгдон? На подоконнике или…

– Господи! – воскликнул Колле и вскочил. Точканаходилась вне стен музея. Вот она задрожала, застыла на мгновение, а затемрезко остановилась примерно в десяти ярдах от стен здания.

Колле задвигал мышкой и вызвал на экран монитора картуПарижа. Затем сверился с контрольной системой слежения. Теперь он точно зналместо нахождения маячка.

Маячок больше не двигался.

Застыл на площади Карузель.

Фаш мчался по лабиринтам Большой галереи, и тут порадиотелефону с ним связался Колле.

– Он выпрыгнул! – проорал Колле в трубку. – Маячокостановился на площади Карузель! Прямо под окном туалета! И больше недвигается. Бог ты мой! Думаю, Лэнгдон покончил жизнь самоубийством.

Фаш слышал его слова, но никак не отреагировал на них. Онпродолжал бежать. Казалось, этим коридорам нет конца. Пробегая мимо телаСоньера, он различил в конце галереи свет. Вой сирены становился все громче.

– Стойте, погодите! – снова прозвучал возбужденныйголос Колле. – Он двигается! Господи, он жив! Лэнгдон двигается!

Но Фаш продолжал мчаться вперед, проклиная эти бесконечныегалереи.

– Лэнгдон движется все быстрее! – возбужденно оралКолле. – Движется через площадь. Так, погодите… он прибавил скорость. Онперемещается с нечеловеческой быстротой!

И вот впереди показались двери туалетов. Теперь голос,доносившийся из радиотелефона, был едва слышен из-за воя сигнализации.

– Должно быть, он в машине! Да, думаю, он в машине. Я немогу…

Тут голос Колле окончательно утонул в шуме сигнализации. АФаш с револьвером наготове ворвался в мужской туалет. Морщась от пронзительноговоя, он принялся осматривать помещение.

В кабинках никого. В комнате с умывальниками – тоже ни души.Глаза Фаша устремились к окну в дальнем конце помещения. Стекло было выбито. Онподбежал и высунулся наружу. Внизу Лэнгдона тоже не было видно. Фаш непредставлял, как подозреваемый мог решиться на такое. Ведь если человек прыгаетс такой высоты, травма неминуема.

Тут наконец сигнализацию отключили, и голос Колле снова сталслышен:

– … движется к югу… все быстрее… пересекает Сену по мостуКарузель!

Фаш посмотрел влево. Единственным автомобилем на мостуКарузель был огромный трейлер с прицепом, он направлялся к югу от Лувра. Прицепбыл покрыт виниловым тентом, напоминавшим гигантский гамак. Фаш даже вздрогнул,представив себе эту сцену. Очевидно, грузовик всего лишь несколько мгновенийназад остановился внизу, прямо под окном, на красный свет, и этот негодяйвыпрыгнул.

Безумный риск, подумал Фаш. Ведь Лэнгдон не знал, что лежитв прицепе под тентом. А если там стальные трубы? Или цемент? Пусть даже мусор.Прыжок с высоты сорока футов? Нет, это безумие!

– Маячок смещается, он поворачивает! – кричал Колле втрубку. – Поворачивает к мосту Сен-Пере!

И трейлер действительно сбросил скорость и свернул вправо, кмосту. Ну и пусть, подумал Фаш, наблюдая за тем, как грузовик исчезает из вида.Колле уже связался по рации с агентами, дежурившими на улице, по всемупериметру здания, и отдал распоряжение преследовать на патрульных машинахтрейлер, за перемещением которого помогал следить маячок. Так что как нистарайся…