Я стиснула кулаки.

– Вы правы – не прощу. И вам придется с этим жить – не мне.

Стоило замолчать, как к горлу подкатил жгучий ком, который никак не получалось проглотить. Я подхватила юбку и, взбежав по лестнице, устремилась в холл, а уже оттуда в свои покои. Кажется, принц меня окликнул, но я не обернулась, промчалась мимо удивленной охраны и захлопнула за собой дверь.

Уже лежа в постели и пропитывая подушку слезами, я услышала под открытым окном лязг кольчуги, тяжелые шаги стражи и предупреждение:

– Еще раз упустите леди Цессару, – раздался хрипловатый голос, – и головы вам не сносить! Поняли?

– Да, сэр Ларис! – ответили двое мужчин, а я вздохнула и опять зарылась лицом в подушку.

Принц не солгал и захлопнул на моей клетке уже второй замок.

Остаток дня я провела в комнате. Плакала, ненавидела принца и только ближе к вечеру соизволила встать на ноги. Но только лишь потому, что услышала предостережение Арвела: если не открою дверь – он войдет без предупреждения, что, конечно же, было приказом Рензела. Кто бы сомневался?

Дворецкий принес поднос с ужином, чему я подивилась, даже вынырнула ненадолго из пучины отчаяния. Обычно Арвел не утруждал себя работой служанки, но тут вдруг решил сам меня накормить. Наверняка дело в том, что я с самого утра игнорировала всех слуг, даже Марьку. Ни завтракала, ни обедала… Вот Рензел и приказал дворецкому меня проконтролировать.

Однако мне не только кусок в горло не лез – я даже запаха еды не чувствовала, чтобы хоть чуточку им соблазниться. Мой мир резко сомкнулся до размеров комнаты и давил стенами, вытравливая из сознания все краски и ароматы. Не радовало ничего и ничего не хотелось.

Арвел ушел, так и не дождавшись, когда я поем. Он что-то говорил, но я его не слушала, а ночью пролежала на кровати, занимаясь самоедством и лицезрением полной луны. Даже ни о чем не попросила Богиню, потому что все попытки приободриться терпели сокрушительные провалы. В комнате отвлечься было не на что, и в полной тишине мысли возвращались только к моей обиде, безрадостному будущему да событиям минувшего дня.

Уснула я ближе к рассвету, но не успели пропеть жаворонки, как в дверь постучали. И не один раз, не два… А три! Так громко и настойчиво, что стало понятно – пора вершить возмездие за мое беспокойство. Не то у меня настроение, чтобы терпеть подобные выходки.

Уставшая, злая и замученная, я встала с постели и, накинув легкое шелковое платье поверх ночной рубашки, выглянула за дверь.

– Госпожа-а-а… – тут же оглушил меня знакомый до боли в висках вой, и я поморщилась:

– Марька?

Зареванная служанка театрально пала ниц, чуть не раздавив собой маленькую корзинку, накрытую белым полотенчиком, из-под которого соблазнительно пахло выпечкой. С прошлого утра маковой росинки по рту не было, а тут… От такого аромата желудок перевернулся. Издевательство.

– Госпожа! – вновь всхлипнула Марька. – За что вы так со мной? Я же… я же!

Она икнула, а я покосилась на стражников, чьи глаза немного округлились, но лица их все равно оставались каменными, а взгляд был устремлен строго в коридор – мышь не пробежит.

– Я же верой и правдою! Госпожа! Верой и правдою! Вам… Вам… – выдавила из себя Марька. – Вам служила! Выполняла все ваши приказы… Все! – выделила она.

– Марька, – попыталась ее вразумить, но служанка не успокаивалась:

– А как принц запретил нам… Нам!.. – она захлебнулась воздухом и всхлипнула. – Я больше вам не нужна-а-а… Вы меня променяли!

У меня кровь отхлынула от лица, и сон как рукой сняло. Вот дела. Проснуться не успела, а тут такое…

Недолго думая, я схватила Марьку за рукав и утянула к себе в покои, но прежде чем закрыла дверь, услышала, как охранник шмыгнул носом. И остановилась. Призадумалась. Не знаю, что там у Марьки приключилось, но свидетели мне точно не нужны.

– Так… – я посмотрела на одного, а потом на второго стражника. – Ты, – выбрала Сопящего, буду теперь так его звать, и строго приказала: – Слушай внимательно. Слушаешь?

Я выждала и добавила:

– Говорить вам запретили, но моргать нет. Моргни один раз, если да. Если нет – два раза. И поверь, побеседовать со мной – в твоих же интересах, – я постаралась говорить увереннее, чтобы у Сопящего не осталось ни шанса на сомнения.

Мимолетная заминка для раздумья, и стражник посыл уловил – моргнул. Один раз. Чудесно, контакт налажен.

– Ни ты, ни твой товарищ ничего не видели и не слышали. Иначе опять сбегу, – я сощурила глаза. – И поверь, у меня это получится, а принц будет вами очень… очень недоволен. Понял?

Сопящий мгновенно моргнул.

– Молодец, – похвалила я и собралась было уйти, но тут стражник опять шмыгнул носом. И это мне показалось таким… раздражающим, что я резко обернулась и опять на него посмотрела:

– Вид у тебя… печальный, – окинула его взором. – Заболел?

Моргнул один раз.

– Простуда?

Два раза.

– Цветочная болезнь?

Один раз.

– Бедненький… – покачала я головой.

Вот работенка ему досталась – в замке, где, по слухам, круглый год цветут деревья.

– Заглядывал к лекарю?

Стражник моргнул два раза.

– Из-за приказов принца не можешь попасть?

Не моргает.

– Будешь отвечать?

Опять не моргает – не сдает господина. Вон, на глазах уже слезы навернулись, а не моргает.

– Смотрите, какой упрямый, – едко заметила я. – Знаешь, молчание – тоже по-своему ответ. Вот только правильно ли я его пойму?

С нижней реснички стражника сорвалась первая капелька слезы, а лицо покраснело. Стойкий, однако. Может и рад бы совсем закрыть глаза, но, увы, его долг следить за моей безопасностью. Я устало вздохнула и сжалилась над бедолагой:

– Ладно. Поставим вопрос иначе. Ты боишься, что Рензел узнает о твоем недуге и уволит со службы?

Стражник не удержался и несколько раз быстро моргнул, после чего еле слышно вздохнул.

– Что ж, – ухмыльнулась я. – Раз так упираешься – значит, да. И вот досада! Теперь у тебя еще больше причин не выдавать моих тайн, потому что я могу обидеться и рассказать Рензелу о твоей маленькой проблеме, которая очень сильно меня раздражает.

Брови мужчины еле заметно нахмурились, уголки губ дрогнули и чуть опустились, а у меня созрел план. Хороший план.

– Но я могу и помочь. Например, убедить принца дать тебе отдохнуть два или три дня, – пожала плечами я. – А может и все семь. Хочешь?

Стражник опять глаза распахнул. Терпит. Вот зараза упрямая, не желает признаваться. Или попросту не доверяет.