прислушивался, уши его двигались и жили какой-то своей жизнью. Добрались быстро, вышли у переправы через Итру, там, где она как раз из озера выходила. Оглядели берег, заросший цверой, в темноте спуск вниз через колючие дебри было делом сомнительным. Кастор посмотрел на Камыша, тот хмыкнул. Бездарь в отличие от сура был человек делающий, в ступор он не впадал. По пути он прихватил пару длинных и тяжёлых палок и одну из них сейчас протянул Кастору.

— Приложите травку то к земле, милсдарь, чтоб она вас за рукава не хватала.

И принялись они вдвоём траву ломать, ломалась она к удивлению Кастора хорошо, но не успел он порадоваться, как вдруг завыл пёс. Руки в миг затряслись, внутренности похолодели, и по примеру Камыша, сур кинулся животом наземь, прямо в поломанную траву. Бездарь же, лихо работая локтями, уже полз в самые её дебри и был прав, потому как над головой звонко просвистела стрела, а за ней еще одна и еще.

Кастор от ужаса на секунду замер, но услышав собачий визг, начал двигаться быстрее. Ползти было больно, трава цеплялась острыми крючками за лоб, щеки, руки, Кастор остановился и замотал голову плащом, но не сдался и продолжал изо всех сил пробираться вперёд. В голове вспыхнула мысль, что ползут они прямо навстречу врагу, а надо бы совсем в другую сторону, но услышав коней, понял, что все равно не убегут.

С того берега русла доносилось ржание, топот и крики, лошади боялись спускаться с обрыва.

— Камыш, — зашипел Кастор. — По реке мы от коней не убежим, надо назад!

Бездарь обернулся, схватил сура за плащ, подтащил к себе и зарычал ему в ухо:

— Стреляли из леса.

Кастор растерянно замотал головой и трава больно вцепилась в волосы.

— Они за нами по лесу шли, — прошипел Камыш, потёр лоб и размазал по нему кровь. Лицо его было изранено. — Это змеевы прихвостни, пса они магией обманули.

— Да быть того не может, — прошипел Кастор. — А кто тогда эти, на конях, что ломятся через русло?

— Походу, надежда наша, единственная, а потому только вперёд, — ответил Камыш и снова пополз. Берег уходил под уклон, срывался вниз, а вместе с ним и беглецы. В какой-то момент Кастор заскользил по мокрому илу, не смог остановиться и кубарем скатился в грязь. То, что было некогда дном Итры, сейчас было хлюпающей трясиной из глины, песка и гниющей, дохлой рыбы. Вонь стояла ужасная.

Кастор попытался встать, но не смог вытащить ногу с сапогом, ему помог Камыш, рванув его за плащ, тот затрещал и судя по звуку, перестал быть целым.

Бежать было невозможно, но Кастор старался. В наступившей темноте видел он плохо, но хорошо слышал коней, те приближались. Впереди хлюпал Камыш, пригибаясь, он крался вдоль травяной, колючей изгороди, в надежде что та защитит от стрел с берега, но вдруг резко остановился. Кастор посмотрел вперед через его плечо и увидел огоньки. Раз, два, три… четыре, пять, шесть…

— Плохо дело, — прошипел Камыш. Но в этот раз страх не парализовал Кастора, сур просто устал бояться. Он закрыл глаза и медленно сосчитал до трёх. Умирать не хотелось, как не хотелось и пропадать без вести в этой глуши, потому он взял себя в руки, размотал плащ и сбросил его, обнажая цвет. Его одеяния, мокрые, грязные и рваные, всё ещё, символически, оставались белыми, и подчеркивали его принадлежность. Он обошёл Камыша, гордо выпрямился и заорал в темноту:

— Я, Кастор Нигаар из Килии, именем Святого Престола приказываю вам остановиться и назвать себя. Я, осенённый благословением Его Звезды, трёх матерей и пяти отцов, владеющий Речью и Даром, требую, откройте мне ваши имена и назовите принадлежность, — сказал Кастор и выдохнул, потом нащупал на груди звезду и обнажил её. Металл в его руках послушно вспыхнул белым светом, свет рассек ночь и выхватил шесть всадников из темноты. Фигуры, которые поджидали их впереди. Оглянуться Кастор не смел, боялся растерять остатки решимости. Ноги были ватные.

Рядом вдруг вырос Камыш и набрав в грудь как можно больше воздуха, тоже закричал:

— Я сквайр его Величества короля Януша, имя моё Мистат Лайер из Дома Катона, милостью короля, являюсь я сыскных дел мастером и ношу на плече Кленовую Длань первых земель Ахорнских. Именем короля, я приказываю вам, назовитесь!

Кастор вздрогнул и посмотрел на четкий профиль сыскных дел мастера, тот был напряженными, но источал уверенность, которой у самого Кастора не было и в помине. А все потому, что он оглянулся и увидел выстроившихся в ряд всадников и нацеленные на него наконечники стрел. Умирать ну совсем не хотелось.

Ответить на их требование никто не успел. Что-то загудело и земля под ногами дрогнула. Лошади испуганно заржали и начали подниматься на дыбы. На дыбы встала и сама земля. Откуда-то сверху, из недр каменной скалы Высокого Края, с шумом тысячи птичьих крыльев рванулась вода. Грохот был оглушающий.

Кастор покачнулся и чуть не упал на колени от ужаса.

— Бежим! — заорал ему в ухо Камыш и потащил за собой вверх по скользкому склону отвесного берега. Вода играючи подбрасывала в воздух камни и рвалась к ним.

Глава 10

Самым невыносимым для Ориса оказался запах. Полсотни мужиков в одном, пусть и просторном зале, выполняя физическую работу изо дня в день, смердели как выгребная яма. Орис надеялся искупаться в озере, пока не узнал, что погружаться в него опасно не только из-за глупого суеверия, но и из-за змей — ядовитых водных скарабеек. Те частенько выползали на берег обсохнуть и погреться.

Ещё в подземелье был колодец. Глубокая дыра в полу, с идеально ровными стенами, уходящая на десяток метров. Колодец был единственным источником воды для живущих в подземелье. Колодезные обязанности передавались посменно, от одной бригады к другой. Водоносы отвечали за снабжение цехов, всего их было три, драконий, где шла добыча берегонта, ювелирный, где его обрабатывали и грузовой, где товар упаковывали и складировали для вывоза. В каждом стояли высокие глиняные сосуды для воды. Воду экономили, никто не знал сколько её там, внизу, и за каждое ведро отчитывались водяному — бригадиру, отвечающему за распределение.

В облегчению Ориса оказалось что есть в подземелье и великий праздник — день омовения.

Проходил он раз в кварту, в начале первого, четвёртого, седьмого и десятого месяца круга. Каждому выделялось по три черпака и ни каплей больше. Свободных от своих смен сгоняли в круглый зал — «воронку». Чтобы избежать толкотни и