Миновал кабинеты, где канцеляры и крысобои вели первичную документацию. Они и сейчас усердно марали бумагу средь бела дня за прикрытыми дверьми. Альдред проскользнул мимо них незамеченным, воспользовавшись оживлённой беседой. Не хотел он, чтоб его задерживали. Излишние разговоры ему были ни к чему.

В какую камеру здесь ни войди, она полна самых разных пыточных снарядов. Ещё в учебке куратор смотрел на них и давался диву, как у человека хватает фантазии создать подобное. Будто тяга к насилию прямо заложена в его природе. И что самое страшное, Свет и Тьма порицали жестокость в миру, но поощряли в деяниях Инквизиции.

Особую жуть на практика наводили вестанский козёл, он же бдение, папская груша, пресс для черепа и железная дева. В последних инквизиторы перевозили особо опасных магов, чтоб ни единый мускул их тел не дёрнулся. Сплав не обязателен тогда.

Пыточные камеры чередовались с комнатами дознания. Там просто вели беседы с еретиками, отступниками да дезертирами. Естественно, в том случае, если они сговорчивы. Это спасало от пыток, а от казни — далеко не всегда.

Аналогичные комнаты имелись и у репрессоров уже на верхних этажах Башни. Открывали их часто. В них не только проводили дознание, но и пытали. Благо, канцеляры не жадничали и предоставляли всякие любопытные инструменты. В своё время Альдред обожал к ним прибегать, и лишь под конец научился обходиться словами.

Своим ходом куратор дошёл почти до западного крыла каземата. Ниже только аварийный склад амуниции, алхимических элементов и боеприпасов на крайний случай. Если вдруг пути наружу и в арсенал верхних этажей отрезаны. А ещё ниже — останки давешних обитателей Города и известняковая порода.

Наконец-то Альдред заметил впереди Модрича. Тот стоял, обсуждая что-то с первым среди Канцеляров. Они шушукались, лишь бы кто-то, кого они держали в прикрытой комнате дознаний совсем рядом, не услышал их. Завидев куратора, инквизиторы смолкли.

Смотрели на него настороженно, совсем не понимая, что он тут забыл.

Практик подошёл к ним и склонил голову в почтении. Проронил:

— Верховные…

Глава 5–2. Каземат

Канцеляр не обрадовался появлению куратора. Почем зря черные плащи здесь не ходят. Замогильным голосом он предупредил незваного гостя:

— Здесь тебе не место для прогулок, мальчик.

Альдред поглядел на него. Тот противно раскрыл рот в улыбке, обнажая оставшиеся гнилые зубы. Практик сразу пожалел, что увидел это. Сглотнул и облизал губы.

Жизнь этого человека не пожалела. Он был также уродлив, как и то, что он творил с бедолагами, попавшими под его нож.

Если и смотрит людоед на жертву, то так, считал Флэй.

Верховного Канцеляра звали Буассар. Очередной иностранец. Это не тот человек, которому стоит переходить дорогу. Его сторонился весь корпус. Не потому, что он представлял опасность всем и каждому. И дело даже не столько во внешнем виде.

Лысый череп его покрывали шрамы от когтей горного грифона. Когда-то и он служил персекутором, пока не перевёлся по собственному желанию. Он не показывал особых успехов на прежнем месте, и тогдашние Верховные легко согласились. Карьера Буассара тут же пошла вверх усиленными темпами. Нашёл свою нишу в конце концов.

Червеподобные рубцы спускались на его лицо до края губ. Ухо некая тварь ему изрядно разодрала. Если бы Альдред не знал, посчитал бы, что Буассар так и родился с одним только целым. Оставалось тайной, слышал ли он полноценно.

Выглядела физиономия отвратительно. Разумеется. Да только шрамы, полученные в бою, не самое страшное.

Безбородый Верховный сошёл с ума. Ему даже понравились эти отметины. Он стал нарочно заниматься самобичеванием, не оставляя на теле живого места. Прикрывался замаливанием грехов перед образами Света и Тьмы. Никто так не стегал себя плетью.

В боли — своей и чужой — Буассар купался, как в парном молоке.

Те, кто ходил с ним в термы, говорят, что он выглядит как один большой шрам. Инквизиторы считали, если с собой Верховный так поступает, своих-то не пожалеет. Чего и говорить про глупцов, преступивших закон Света и Тьмы.

И ведь правы болтуны. Первый Канцеляр запоминал всех и каждого. Когда кто-то из его негласного списка оступался и попадал к крысобоям, в случае достаточного резона тот занимался им лично. Бедолаг вычёркивали. А о зверствах Буассара ползли всё новые слухи — каждый следующий страшнее предыдущего.

Быть может, со временем люди запутались в собственной болтовне. Только вот погоды это не делает.

Практику становилось вдвойне страшно, ибо Верховному Канцеляру было, за что притянуть его. Тот просто не знал о греховной связи куратора с сестрой Кайей. Пока что.

— М-меня зовут Альдред Флэй. Кураторский отдел. Практик. — заблеял парень.

Едва ли это имело значение для Первого Канцеляра. Правила есть правила.

— И что же такой щупленький, неказистый, маленький практик забыл в моём каземате? — чуть надвинувшись на него, спросил лысый.

Маленький… И это при том, что практик был его на голову выше. Особенно куратора оскорбило слово «щупленький»: вообще-то он часто упражнялся в атлетике. На других Буассар смотрел с точки зрения иерархии — в этом его величие.

— Хм, Флэй? — Модрич призадумался. Его вдруг осенило. — Это имя мне знакомо. Ты же потушил одержимую в Рунном Зале? Это о тебе рассказывала сестра Кайя?

Ещё один простак, досидевший до высокого поста в Инквизиции. Удивляться не стоило. Такое происходило сплошь и рядом. Даже если низы — люди сплошь достойнее.

— Да, это я, — заявил практик, расправляя плечи деловито.

Он надеялся, что Верховный Персекутор спасёт его от лысого безумца. И ведь не прогадал же.

— Брат Жермен, прошу меня простить. Мы продолжим наш разговор за обедом, если Вы не против. Надо бы пообщаться вот с этим молодым человеком, — быстро и чётко проговорил Модрич, разряжая момент.

— Вот как, — протянул Буассар. Выглядел разочарованно. Руки у него, по-видимому, чесались. — Что ж, не смею задерживать. Я обдумаю ваши слова на досуге, брат мой.

Лысый взглянул в последний раз на куратора, чуть прищурившись. Всматривался в него так, будто лез под кожу взглядом. Затем он промычал что-то себе под нос и пошёл в восточное крыло. Отец Жермен чуть хромал на правую ногу.

Практик спрашивал себя: как эта морщинистая, старая развалина может служить в Инквизиции, а сестра Кайя нет? Есть в Равновесном Мире справедливость, или он полон дешевого фарса?

— Хм, Альдред Флэй, значит? — вдруг сказал Буассар, удаляясь. — Я запомню это имя.

У того на спине выступила испарина. «Жуткий тип», — думал чёрный плащ.

От Буассара лучше держаться подальше. Уж точно.

— Я ждал тебя ещё несколько дней назад, —