то, какого рода деньги в данный момент находились в обращении. Аристофан, например, описывает мучения грека, который продал на рынке немного винограда и, набив рот бронзовыми монетами, шел за мешком муки. Но к тому времени, когда он добрался до продавца муки, правительство провело реформу и объявило, что монеты, которые находились у него во рту, больше не принимаются к оплате[260].

Рис. 4.1. Серебряный обол, Афины. Афина / Сова. Эта монета весит всего 0,69 г, поэтому Аристофан назвал ее «рыбьей чешуей». ANS 1944.100.24268. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Эти весьма прозаические ситуации, в которые попадали бедняки, приводили греков к глубоким выводам. Будучи первыми в мире нумизматами, они пытались понять, какое место в жизни занимают монеты. Греки размышляли о различиях между культурами, в которых использовались монеты и в которых монет не было. В I веке до н. э. географ Страбон замечал, что варварские народы, незнакомые с монетами, не имели навыков точного взвешивания и измерения товаров и не понимали чисел, превышающих сто[261]. Аристофан высмеивал скифа за то, что он жил в Афинах, не имея даже драхмы, чтобы заплатить афинской проститутке — варвар был вынужден заложить свой колчан за ее благосклонность[262]. Монеты требовали от людей определенного уровня компетентности в абстрактном мышлении, грамотности, счете и семиотике[263]. Монеты стоят рядом с такими революционными изобретениями, как язык и искусство, неутомимыми партнерами которых они стали[264]. Во II веке н. э. Плутарх напрямую связывал монетную чеканку с языком как средством хранения и передачи знаний:

Употребление слова ведь подобно изменению курса монеты, имеющей в разное время разную ценность, употребительность и распространенность. И вот было время, когда словесной монетою людей были стихи, напевы и песни; и они-то перелагали в музыку и поэзию как всю историю и всю философию, так и попросту всякое сильное чувство и всякий предмет, требующий торжественного выражения[265].

Такие размышления встречались и ранее — так, Феогнид Мегарский, древнегреческий поэт VI века до н. э., использовал образ недавно появившейся монетной чеканки в качестве метафоры морального поведения, сравнив лживого человека с поддельной монетой[266].

Чем чреват прогресс

С другой стороны, некоторые испуганные традиционалисты смотрели на монеты так же, как последующие поколения с подозрением смотрели на появление часов, печатных станков, автомобилей, авиаперелетов или компьютеров.

Софокл в своей пьесе «Антигона» так описывает приступ гнева у тирана Креонта:

Монеты! Хуже нет соблазна

Для смертного. Они устои точат

Стен крепкозданных и из гнезд родных

Мужей уводят; их отрава в душу

Сочится добрых, страсть к дурным деяньям

Внушая ей; они уловкам учат,

Как благочестья грань переступать[267].

Агентность монет была осязаема, зловеща и уже в V веке до н. э. она предвещала те разочарования и страхи, что и сегодня мы чувствуем в отношении монет в тесных банках. Из-за этой силы греки связывали монетную чеканку со своими величайшими законодателями — с Солоном[268], Фидоном[269] и Ликургом[270]. В Спарте и вовсе установили законы против владения монетами из золота и серебра, поскольку те могли менять свою стоимость — в заградительных целях спартанцы использовали в качестве денег тяжелые железные прутья, дабы препятствовать торговле с другими государствами[271]. В I веке н. э. римский энциклопедист Плиний Старший[272] обвинил того, кто отчеканил первую римскую золотую монету, в совершении преступления против человечества[273]. Он тосковал по «старым добрым временам» гомеровского прошлого, когда люди использовали бычьи шкуры, железо и рабов для торговли, базировавшейся на стоимости домашнего скота[274]. Этические и философские тревоги такого рода звучали повсюду, где возникала монетная чеканка — и в древнем Китае и, что хорошо известно, в Иудее, где написанный по-гречески Новый Завет наставлял: «корень всех зол есть сребролюбие»[275].

Было очевидно, что деньги означали власть. Аристофан призывал свою аудиторию поверить в то, что деньги давали Зевсу превосходство над другими богами и во время войны возвышали одно государство над другим[276]. Следовательно, монетная чеканка должна была ревностно оберегаться, а покусившиеся на нее должны были безжалостно наказываться. Фальшивомонетчики представляли опасность для государственного суверенитета и обычно наказывались изгнанием или смертью[277]. Поддельные монеты регулярно изымались из обращения и складировались в храмах, например, в запечатанных коробках с надписью «ΣΤΑΤΗΡΕΣ ΚΙΒΔΕΛΟΙ» («Поддельные статеры»)[278]. Но и обращение законных монет могло быть запрещено. В V веке до н. э. афиняне постановили, что члены их военно-морского союза (а фактически — империи) должны прекратить чеканить собственные монеты и использовать вместо них афинские монеты[279], так что валюты, демонетизированные этим указом, должны были быть сданы для перечеканки в афинские «совы». Глашатаи распространяли этот закон по всему Эгейскому морю, и на каждой рыночной площади были установлены его выгравированные копии. Не будь у нас сегодня интернета, большинство не знало бы, где найти закон, регулирующий внешний вид наших денег, но в древности такие тексты выставлялись прямо перед лицом покупателей. Еще один специальный афинский закон установил в IV веке до н. э. строгие правила использования монет[280]. Согласно ему, Агору[281] должны были патрулировать государственные инспекторы денег, которым любой мог предъявить для проверки подозрительные монеты. Эти стражи внимательно рассматривали рисунок монеты, ощупывали ее, нюхали и, наконец, прислушивались к звону при ее падении на твердую поверхность. Последнее умение даже сравнивали с искусством хорошего музыканта[282]. Отбракованные экземпляры портились глубокой косой чертой и изымались из обращения, все же остальные монеты считались законным платежным средством и должны были приниматься торговцами, иначе их товары конфисковывались в качестве наказания[283].

Рис. 4.2. Серебряная тетрадрахма, Регия, 478–476 гг. до н. э. Колесница, запряженная мулами / Заяц. ANS 1944.100.7998. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Покупатели, продавцы, контролеры монет и лица, ответственные за монетную чеканку — все они были практикующими нумизматами[284]. Не оставались в стороне и философы, которые напоминали правителям об их обязанности принимать решения по трем ключевым вопросам: какие монеты чеканить, когда их чеканить и в каком количестве, а также подчеркивали обязанность властей исполнять принятые решения[285]. В результате стала выкристаллизовываться некоторая, пока что приблизительная осведомленность о денежной массе, зависящей от экономических условий, а также о предпочтениях в отношении определенных изображений