— Я запретил.

— Правильно сделал. Не нужно ему читать наши газеты,пусть не засоряет голову перед смертью. Я иногда, читая нашу прессу, думаю, чтоможно сойти с ума. Каждый день появляется новый маньяк, каждый день кого-тоубивают, грабят, насилуют, воруют. У читателя возникает паническое чувствостраха. Давно пора вводить хоть какую-нибудь цензуру. А как они издеваются надгосударством, над властью!

Баширов молчал. Он считал взгляды хозяина кабинетадостаточно консервативными. Но свое мнение он держал при себе. Полковник былпрофессионалом и умел отделять личные симпатии от должностных обязанностей. Вданном случае он должен был выполнять приказы именно этого человека. И Башировпонимал, что приказы, которые он получает и выполняет, носят не вполне законныйхарактер; по-большому счету, они грубо нарушают именно те законы, которыеобязаны защищать. Тем не менее, он достаточно охотно и с удовольствием делалто, что считал полезным для страны и для своей карьеры.

— За этого Мирзу ты отвечаешь головой, — жесткозакончил хозяин кабинета. — После того как все произойдет, ты лично обязанего устранить. Только лично и так, чтобы даже пепла от него не осталось. Такогочеловека никогда не было и никогда больше не будет.

— Понимаю, — кивнул полковник.

— А пока он нам нужен. Если он дал верные расчеты,пусть подождет, пока мы не проверим их на практике. Осталось ждать не такдолго.

— У него есть одна просьба, — вспомнил Баширов.

— Какая просьба? — раздраженно спросил хозяинкабинета. — Мерзавец еще что-то просит? Он вообще должен был умереть вгорах, сдохнуть как собака. Мы подарили ему несколько недель достойной жизни, ион еще чего-то просит. Что он хочет? Денег? Свободы?

— Нет. Ему нужно побывать на месте, где все произойдет.

— Зачем? Откуда такое любопытство?

— Это не любопытство. Он хочет все точно рассчитать.Толщину стен, направление взрывной волны, силу заряда. Он специалист и привыквсе проверять.

— Без этого нельзя обойтись?

— Думаю, можно. Но он настаивает.

— Нет, — подумав сказал хозяина кабинета, —его нельзя туда везти. Если кто-то из наших людей доставит его туда, а потомокажется, что именно там произошел террористический акт, это может вызвать унашего офицера ненужные ассоциации. И нам придется искать другого офицера,который устранит первого, а потом третьего, который устранит второго. Нет, этонам не подходит. Мы проверим все на бумаге.

— Я тоже так думаю, — сказал Баширов, — но оннастаивает. Может, мы повезем его вместе с Голубевым так, чтобы никто не узнал?

— И ты гарантируешь, что он не попытается бежать? Аесли сбежит? Если вы вдвоем с ним не справитесь и он сбежит? Ты понимаешь, чтотогда все наши планы коту под хвост? Мы не успеем за оставшееся время найтидругого специалиста. Не успеем никого найти. А наших специалистов я привлекатьне могу. Все толковые люди воюют в Чечне, а любой из оставшихся может оказатьсялибо болтуном, либо честным дураком, что одинаково опасно. И тогда я долженбуду принимать решение об одновременном устранении и этого специалиста, итвоего любимчика Голубева…

Хозяин кабинета замолчал, но Баширов понял, что в этомварианте третьей будет стоять его фамилия.

— Он не сбежит, — твердо сказал полковник. —мы используем специальные наручники, присланные из Японии. Экспериментальныйобразец, замок невозможно открыть. Кодовая система плюс два ключа, вставляемыходновременно. Оба ключа я оставлю на даче. Даже если наш пленник убьетГолубева, он и тогда не сможет открыть замок. И вдобавок ко всему, ему придетсятащить на себе стокилограммовое тело Голубева, что само по себе нелегко. Ядумаю, можно рискнуть. Пусть он посмотрит на это месте, чтобы у нас былиабсолютные гарантии.

— Если он сбежит, я дам тебе один час, чтобызастрелиться, — ласково сказал хозяина кабинета. — Ты берешь на себявсю ответственность за его передвижение.

— Он не сбежит, — уверенно сказал Баширов,поднимаясь. — Я могу идти?

— Можешь. И помни о том, что я тебе сказал. Он долженоставаться на нашей даче до шестого июля. Седьмого июля, если все будетнормально, его уже там не должно быть. Ни при каких обстоятельствах инезависимо от результата, который мы получим. Шестое июля — последний день,который мы позволим ему прожить. Сегодня двенадцатое июня. Значит, у него естьв запасе еще двадцать четыре дня. За все его преступления это царский подарок.А ты как считаешь?

— Да, — сдержанно сказал полковник. — Я свами согласен.

— До свидания.

Баширов вышел из просторного кабинета, кивнул секретарю,прошел в коридор. И, достав сигарету, щелкнул зажигалкой. Генерал прав. Еслипленник сбежит, ему придется застрелиться. Слишком многое поставлено на карту.

Он любил этот город особой любовью. Много лет назад онвпервые прилетел в Париж, ошеломивший его размахом своих площадей и бульваров,многочисленными кафе с обращенными к людям столиками, словно составлявшимибольшой зрительный зал, в котором сценой был сам город. Именно тогда, когдабольшинство советских людей могли лишь мечтать о Париже, он попал сюда, чтобынавсегда полюбить этот прекрасный город. Здесь он познакомился с Барбарой, скоторой встречался три года назад в отеле «Ритц». Сюда он вернулся после того,как узнал о смерти своего друга — Маира Касланлы. Тогда Дронго не смог далекоуехать. Его сняли с поезда на небольшой станции городка Бар-де-Люк и отвезли вбольницу с тяжелым сердечным приступом. Это была реакция на смерть его друга,погибшего в нелепой автомобильной аварии; виновный так и не был найден.Следователи, проводившие расследование, сказали, что авария произошла случайнои была результатом угона самосвала неизвестным лицом. Был объявлен розыскнеизвестного, который ничего не дал. Но Дронго знал, кому и зачем понадобилосьубивать его друга. И сердце не выдержало, дало сбой…

Но Париж был один из тех городов мира, где ему было непросто комфортно. Для него Париж был неким источником вдохновения, которые ончерпал в его музеях и бульварах. И если Нью-Йорк энергетически заряжалчеловека, то Париж покорял своим очарованием, тогда как Лондон — величием, аМосква — столичным размахом, которого не было ни у одного другого города мира.

«Литературный экспресс» прибыл на вокзал Монпарнас в двачаса дня. Взяв такси, Дронго поехал в отель «Лотти», находившийся почти рядом сВандомской площадью. Остальные участники «Экспресса» отправились в два другихзаранее выбранных отеля, где они должны были провести три дня.

Дронго успел принять душ, когда в номер постучали. Он наделхалат и открыл дверь. На пороге стоял Вейдеманис. Они заранее договорились овстрече именно в этом отеле. Дронго молча пропустил друга в комнату и прошел вванную, чтобы вытереть лицо. Вернувшись, он увидел, что Вейдеманис устроился вкресле.