— Надеюсь, — пробормотал полковник, проходя в дом.

Лежавший на кровати Меликов поднялся, когда Баширов вошел вкомнату.

— Ты хотел меня видеть, — сказал полковник,усаживаясь на стул. — В чем дело? Что случилось?

— Я закончил расчеты, — показал на стопку лежавшихна столе бумаг Меликов, — можешь их забрать. Не знаю, почему ты непоручаешь такую работу своим специалистам. Или она для них слишком сложная?Успели разогнать своих профессионалов? Или они все сейчас работают на мафию?

— Я уже предупреждал, что не люблю шутников, —заметил Баширов, не притрагиваясь к бумагам. — Что еще ты хотел мнесказать?

— Мне не хватает точных данных по перспективеместности, каменному покрытию павильона и по количеству людей, которые будут натрибуне. Поэтому расчеты получились приблизительные. Я не могу гарантироватьабсолютного результата. Мне нужно все проверить на месте.

— Это невозможно! — сразу сказал полковник.

— В таком случае расчеты не могут быть точными. —пожал плечами Меликов. — В любом случае это меня не касается.

— Надеюсь, что да, — пробормотал полковник, —мы проверим твои расчеты, и я предложу тебе все нужные данные.

— Мне нужно все увидеть на месте. — упрямо сказалМеликов, — пойми, что иначе нельзя гарантировать точного результата. Мнерассказали один очень интересный эпизод из истории заговоров. Знаешь, почему неудалось покушение на Гитлера? Полковник Штауффенберг положил портфель с бомбойпод ноги сотрудников генерального штаба, совсем рядом с фюрером. Тот обязан былпогибнуть, но один из генералов перенес этот портфель за большой дубовый стол.И этот стол спас жизнь Гитлеру. Он оказался как бы щитом, закрывшим его отвзрыва. И все только потому, что такую возможность не учли.

— Взрывчатку никто не перенесет, — возразилБаширов, — это не тот случай.

— А толщина стены? — спросил Меликов. —Сколько людей будет на трибуне? Может, она будет переполнена и взрывная волнаопрокинет трибуны прежде чем до них долетят осколки. Я думаю, что нужноучитывать и такую возможность. Извини меня, полковник, но мне кажется, что тыпонимаешь во взрывном деле, столько, сколько я в астрономии. Ты можешьпроверить мои расчеты, но они будут предварительными. Повторяю, мне нужновидеть все на месте.

— А я повторяю, что это невозможно.

— Тогда забирай бумаги и уходи. Больше я тебе ничего немогу сказать.

Баширов поднялся, подошел к столу, задумчиво посмотрел наразбросанные по столу схемы и рисунки. Затем обернулся к пленнику.

— Хорошо, — сказал он, — мы проверим все наместе. Только через несколько дней. И учти, что с тобой поеду не только я. Снами поедут все четверо твоих охранников. А с Голубевым ты вообще будешь скованнаручниками. Это специальные японские наручники с особым замком. Ключ будеттолько у меня. Ты можешь убить Голубева, но тогда тебе придется повсюду таскатьза собой его труп. Предупреждаю, что он весит более ста килограммов и тебебудет трудно тащить его тело.

— Не нужно предупреждать, — усмехнулсяМеликов, — я не кретин. Понимаю, как ты меня будешь стеречь. Но я долженувидеть это место, иначе ничего не выйдет.

— Я подумаю, — пообещал полковник. — У тебяесть еще какие-нибудь просьбы?

— Есть. Скажи, чтобы мне приносили газеты. Хочупочитать свежие российские газеты. И пусть разрешат смотреть телевизор.

— Можешь смотреть телевизор в общей комнате, тамбольшая коллекция видеофильмов.

— Я хочу смотреть обычные новости, обычные передачи.

— Нет, — решительно сказал полковник, —никаких передач, никаких газет. Тебе не обязательно знать, что творится вМоскве, в России. Ты даже не должен видеть новых российских денег. Если тыпопытаешься сбежать, у тебя будут очень большие проблемы, Меликов…

— Деньги я уже видел, — отмахнулся пленник, —у тебя странная логика, полковник. Тогда я больше ничего не хочу. И подумай,что я тебе сказал о взрыве. Посоветуйся со своими специалистами, они тебескажут, что я прав.

— Посмотрим, — Баширов собрал бумаги с расчетами ивышел из комнаты.

Когда он садился в свой автомобиль, Голубев стоял рядом.

— Ты должен знать, о чем он думает, — напомнилполковник. — Никаких телевизионных передач, даже мультфильмов. Тольковидеокассеты, никаких разговоров о политике, никаких газет. Ты меня понял?

— Мы так и делаем, — ответил Голубев, но полковникуже не слышал его, он выехал за ворота.

В машине Баширов даже не включил радио. Лишь когдаавтомобиль въехал в город, он наконец протянул руку к приемнику. Дикторрассказывал о положении в стране, о росте преступности, которая бьет всерекорды, о выходках неонацистов, которых становилось все больше и больше.Полковник слушал внимательно, глядя перед собой. В заключение диктор сообщил обобмене старых водительских удостоверений на новые, и Баширов почему-тоулыбнулся. В этом была некая символика, понятная только ему.

От дачи до здания ФСБ на Лубянке он доехал за сорок пятьминут. Было уже достаточно поздно, но полковник знал, что его ждут. Он мягкоприпарковал автомобиль, вошел в здание ФСБ. Дежурный офицер, знавший его влицо, привычно козырнул и кивнул, разрешая пройти. Еще через несколько минутБаширов был в своем кабинете. Он сел в кресло, потер лицо ладонями. Это былпривычный жест, снимавший усталость. Затем поднял трубку телефона прямой связи.

— Добрый вечер, — сказал он, — я вернулся.

— Зайди ко мне, — услышал он приказ.

Положив трубку, Баширов отправился в тот самый кабинет,откуда получал задания. Еще через минуту он сидел в кабинете человека, которыйимел право отдавать в этом здании приказы.

— Рассказывай, — потребовал хозяин кабинета. Онбыл высокого роста, лысоват, у него были глубоко запавшие глаза и тонкиеизогнутые губы.

— Все идет по плану, — доложил полковник, —он уже сделал подробные расчеты, я забрал их для проверки. Предложу нашимспециалистам поработать с ними, используя как учебный материал среди другихзадач. Некоторые данные я, конечно, изменю. Мне важно проверить, насколькохорошо он выполнил задание. Если все будет нормально, мы начнем работу ближе кконцу июня.

— Он не сможет оттуда сбежать?

— Там четверо наших вместе с Голубевым. Дача круглосуточноохраняется. Заброшенное место, выбраться трудно. На ночь на него надевают цепь.Постоянно дежурят двое охранников, по очереди. Нет, думаю, побег невозможен.

— Нужно найти еще кого-нибудь, — предложил хозяинкабинета. — четверых мало. Они быстро выдохнутся. Когда один человек хочетубежать, четверых мало. Он, в отличие от них, постоянно думает о побеге, а они,занятые своими делами, не так целеустремленны. Пошли еще четверых. Вызови из провинции.Откуда-нибудь с Дальнего Востока. Приедут только для охраны и через месяцвернутся домой. Никаких контактов с арестованным, никаких разговоров. Ему даютгазеты?