Она что, не человек? Полузверь? Фу ты, мать моя женщина. Зоофилы проклятые, — голова звучно плюнула в пыль. — Развелось извращенцев, понимаешь…

И он, пошатываясь из стороны в сторону, побрел себе дальше.

А я даже онемел от такого поворота событий.

Когда чувак подобной комплектации, пристающий к девушке на улице со своими просторными эротическими фантазиями, вдруг обзывает тебя извращенцем — это, прямо скажем, неожиданно.

И что сделать? Догнать и настучать по отрубленной голове? В футбол сыграть?

Я тоже сплюнул в пыль.

— Любопытное местечко этот Тартар, — проговорил я. — Ладно, пойдемте куда-нибудь. Надо бы место поприличней найти и остановиться пожрать и отдохнуть. Мы тут всего ничего, а у меня уже мозг устал впечатления переваривать…

И мы пошли прямо через поле под зловещие вопли ворон. Мистический туман плотными клубами ложился на траву, ощутимой сыростью касался лица. Ноги ступали по мягкой земле, влажная трава хлестала по сапогам.

Я шел и думал о том, что в некотором смысле жизнь — это как раз вот такое вот поле с воронами, по которому ты идешь от одного безумного места к другому. И хорошо, когда есть спутники, с которыми этот путь обретает особенный смысл и становится не просто перемещением тела во времени и пространстве, а дао в глобальном смысле этого слова.

— О чем вдруг все задумались и притихли? — спросила Демка.

— У меня до сих пор перед глазами стоит этот жуткий человек, — призналась Ника, поежившись.

— А я иду и Нергалу завидую, — широко улыбнулся Рыжий. — Вот уж кто сейчас не скучает… А ты, Графыч?

— Чужое нижнее белье у меня на голове, — пробормотал тот. — Как вспомню, так вздрогну.

Оракул вздохнул.

— А я иду и думаю — вытащить из ушей мой оберег или лучше не надо?..

К счастью, прямо посреди поля мы нашли брошенный трактор, на котором в итоге и добрались до края полей. Дальше виднелась довольно оживленная трасса, по которой радостно спешили куда-то разноцветные автомобили, кони, верблюды и даже пара упряжек с ездовыми собаками, которые упорно тащили сани на колесиках. За трассой начинался город, похожий на картинку в детской книжке — огромные башни из стекла и металла, дворцы со сфинксами, хижины из звериных шкур и замки с резными стенами, здоровенный аквапарк под открытым небом, гигантский воздушный шар с символом всевидящего ока и фонтан, бьющий из задницы огромной мраморной женщины.

Нет, ну а что. У нас же полно писающих мальчиков, и все ценители искусства почему-то считают это милым. Так почему бы в Тартаре не быть такому фонтану?

А справа и слева от нас возвышались два огромных монитора. На одном из них интеллигентного вида мужчина в классическом сером костюме-тройке вещал о смысле жизни и справедливости. Внизу экрана на алой полосочке виднелась надпись: кандидат Шипман.

— … Все мы — жертвы обстоятельств. То, что мы совершали в своей жизни, является продуктом социума, поскольку мы сами — его продукт. Так почему нас заперли здесь? Почему отказались от тех, кого создали? Разве в этом есть хоть какая-то справедливость? Я считаю, к этому вопросу нужно подойти с самых что ни на есть революционных позиций…

На экране, с другой стороны, тем временем здоровенный мужик в малиновом костюме на голое мускулистое тело, активно жестикулируя, пытался перекричать оппонента.

— … Не слушайте их заунывные речи — они ничего не смыслят! Те, кто хочет изменить Тартар, на самом деле посягают на ваше право быть свободными! Да у нас просто идеальное общество! Слышишь ты, парень? И ты, девица? Я обращаюсь сейчас прямо к вам! — мужик подмигнул прямо в камеру, приблизив к ней лицо. — А то бывает приходят к нам всякие новички и давай своим аршином нам потайные габариты мерить. Нет уж, держите свои линейки при себе!..

Внизу экрана на алой полосочке значилось: кандидат Нерон.

— Предвыборная гонка в разгаре, — вздохнул я.

И мы двинулись на поиски безопасного перехода на другую сторону.

Добравшись, наконец, до города, мы выбрали первое попавшееся строение под вывеской «Отель».

«Отель» оказался настоящим клоповником, но там была крыша над головой и постель, так что выпендриваться мы не стали. Оплаты никакой не требовалось — у каждого из нас был автоматический доступ к пользованию местом этого уровня. Как оказалось, очки рейтинга тратят только в игорных домах и заведениях высшего и наивысшего статуса.

А еще я с огорчением узнал, что из всех моих спутников самый низкий рейтинг почему-то у меня. За что, интересно, такая несправедливость⁈

Спали все долго. Очнулись только после полудня. Сходили в ресторанчик, наелись до круглых животов и покатились на дальнейшие поиски.

Пестрый город, который сначала поражал воображение, теперь скорее раздражал. В расположении улиц и зданий не было никакой логики, предугадать жилой квартал или общественное место по внешним признакам было совершенно невозможно.

Наконец, мы нашли одну огромную площадь, где музыканты рвали струны каждый на свой лад, художники предлагали нарисовать портреты, а шустрые мальчики в броских красных костюмах рассыпали рекламные проспекты с призывом непременно явиться на избирательный участок и проголосовать за любимого кандидата. Но никакого Кроноса среди всей этой заводиловки не было.

Миновав даосистский храм, клуб любителей пива и ресторанчик под названием «Едальня» мы вышли к еще одной площади.

Здесь происходило что-то интересное. Огромная толпа женщин окружили расположенную на лобном месте кафедру, откуда одетая в золотое платье женщина, поблескивая бриллиантами в ушах и на тощей смуглой шее призывала к переменам и счастливой жизни, как будто кто-то был против.

А в отдалении от собравшейся толпы на деревянном ящике сидел здоровенный мужик бомжеватого вида, в бесформенной грязной рубахе и холщовых штанах. Его светлые волосы и борода напоминали старую мочалку, лицо от загара и грязи стало коричневым. По-обезьяньи притянув босую ногу к лицу, он грыз ноготь на большом пальце и усмехался каким-то своим мыслям. При этом глаза его вовсе не казались безумными или пустыми. Напротив, оборванец с таким прищуром взглянул на нас, что невольно напомнил мне Нергала.

Уставившись на бомжа, Деметра тихо выругалась.

— А вот и свёкр, — проговорила она. — Правда, на портретах он выглядел значительно чище и привлекательней. Но, похоже, время не щадит даже своего повелителя.

Я покосился на Демку и улыбнулся.

— Уверен, все совсем не так плохо. Просто ты принимаешь грим за лицо, а бутафорию — за чистую монету, — сказал я.

О, если бы