Рязанцев с телефоном в руке неуклюже вылез из бассейна. МериГриг готова была явиться к нему прямо сегодня, часа через полтора. Ему хотелосьспать. Жара действовала убийственно. День только начался, а он уже устал.Хотелось забиться в нору, в свой кабинет, пить ледяную воду, валяться на диванеи смотреть старые американские мультики.

«А может, правда стоит послать все к черту? Отказаться отвстречи с мисс Григ, от завтрашней пресс-конференции, и прямо сейчас, в самомначале пиарошной кампании по объединению оппозиционных партий, умотать в Испаниюили на юг Франции?»

Два года назад у Рязанцева случилось несчастье. История былагрязная, запутанная и весьма оскорбительная для Евгения Николаевича. Прирасследовании двух убийств на свет Божий вылезла семейная грязь, которую потомпришлось еще долго и мучительно разгребать. Это пожрало столько драгоценнойжизненной энергии, что Евгений Николаевич стал чувствовать себя никчемнымсуществом, вроде яблочного огрызка. В итоге глава партии «Свобода выбора» впалв тяжелую депрессию и готов был подать в отставку. От этого глупого шага егоспасла Мери Григ. Она в тот тяжелый период выполняла функции егопресс-секретаря, оградила от назойливого внимания прессы, вывела из душевногокризиса, сумела даже примирить с тихим и мучительным присутствием в его жизнижены Галины.

Тогда, два года назад, Мери Григ улетела домой, в Нью-Йорк,оставив его здоровым, сильным и в гармонии с самим собой. Она честно выполнилазадание своего руководства из ЦРУ. Эта организация вложила в партию «Свободавыбора» большие деньги и не была заинтересована, чтобы Рязанцев сломался.

Он не сломался тогда, но был почти сломлен сейчас, хотяникаких личных драм не переживал. Просто устал, понял, что никто на свете егоне любит и сам он никого не любит. Вся его карьера — блеф. И семья тоже блеф.Исчезни он с политической сцены или умри прямо завтра, никому даже грустно нестанет. Смиренная жена закажет отпевание, поплачет по-христиански, помолится заупокой его грешной души. Сыновья прилетят из Англии, прольют несколько скупыхмужских слезинок и станут жить дальше. Вот американцы, пожалуй, будут искреннеогорчены. Он дорого им обошелся. Разумные хозяева заботятся о своейсобственности. Поэтому они опять прислали к нему Мери Григ.

— Евгений Николаевич, я не поняла, вы хотите, чтобы яприехала к вам домой, или лучше встретиться в городе, пообедать где-нибудь?

«Лучше, если вы все оставите меня в покое!» — прохныкал просебя Рязанцев и, кашлянув, произнес в трубку:

— Приезжайте ко мне, Маша. Обедать в Москве в такую жару нехочется, а я все-таки живу за городом, здесь воздух чище.

— Хорошо, как скажете. До встречи.

Рязанцев вернул Егорычу телефон. Даже сквозь пелену своегокислого равнодушия он заметил, как пристально и напряженно смотрит на негоначальник охраны.

— Что ты, Егорыч?

— Ничего. Американка во сколько явится?

— Часа через два. Да в чем дело? Почему ты так напрягся?

— Нет, все в порядке. Просто не нравится она мне.

— Чем же? — удивленно улыбнулся Рязанцев.

— Да так. Очень умная. Лезет, куда не просят.

— Брось, Егорыч, ее два года здесь не было. Сейчасначинается кампания по объединению партий, и хорошо, что прислали ее, а некого-то другого.

— Ну, не знаю, не знаю. Лучше бы они вообще никого неприсылали. Они вас контролируют, как будто вы больной или не в своем уме. Ониво все лезут, учат нас, русских, жить. У них своих проблем хватает, а наши мыуж сами как-нибудь решим.

Рязанцев терпеть не мог, когда хитрый Егорыч прикидывалсяневинным валенком. Начальник охраны прекрасно знал, что американцы вкладывают впартию «Свобода выбора» большие деньги и имеют полное право присылать своихэкспертов.

— Ладно, хватит. Тут зрителей нет, так что не устраивайспектаклей, — сердито одернул его Рязанцев, — хочешь сказать что-то по делу,говори.

— Хавченко — их работа, — чуть слышно пробормотал Егорыч, —никто ничего не докажет, но это их работа. А если уж совсем честно, Хача убралипо наводке этой вашей белобрысой американки.

Хавченко по прозвищу Хач руководил партийным пресс-центром.Рязанцев терпеть его не мог за хамство и бандитские повадки. Американскиеденьги, и вообще все чужие деньги, прилипали к его рукам, словно эти пухлыерозовые ладошки были смазаны клеем. Он воровал много и нагло, строил себеособняки, покупал джипы и «Мерседесы», носил бриллиантовые запонки, менялдевок, плохо говорил по-русски, никакими иными языками не владел.

Два года назад Хач вошел в число подозреваемых в убийствеВики Кравцовой и Томаса Бриттена. Американская сторона считала, что он мог бытьзаказчиком. Бриттен незадолго до смерти обращал внимание своего руководства нато, что через Хавченко деньги уходят к бандитам Мери Григ не успела занятьсяпроверкой. По причинам, Евгению Николаевичу до сих пор неизвестным, она улетелав Нью-Йорк значительно раньше, чем предполагалось. Однако с Хавченко дотошнаяледи побеседовала, и он произвел нее неприятное впечатление. Она сказала, чтонасчет денег пока не знает, но в любом случае такому человеку неприличновозглавлять партийный пресс-центр.

Хача убили в июне прошлого года. Это было классическоезаказное убийство. Снайпер прострелил ему голову, когда он шел от ресторана кмашине. Исполнителей и заказчиков так и не нашли. Для Рязанцева и его близкогоокружения одной из главных версий оставалась та, которую условно обозначили как«американскую». Разумеется, ЦРУ и международный концерн «Парадиз» в лицегосподина Хогана не нанимали снайпера, чтобы расправиться с Хачем. Они просторазработали новую систему финансирования партии «Свобода выбора», при которойжулик уже не имел прямого бесконтрольного допуска к деньгам.

Хач так привык решать свои финансовые проблемы за чужойсчет, что не сразу сориентировался в ситуации. А когда понял, что происходит,не сумел осознать и поверить, что к американской кормушке его теперь непускают. Между тем его товарищи и покровители не желали терпеливо ждать,особенно когда речь шла о деньгах. Они привыкли регулярно получать дань отХача. А он стал скуп. Время шло. Росли долги, товарищи Хача сердились. В итогеу кого-то из них сдали нервы.

Но возможно, Хач пал жертвой очередной эпидемии криминальныхразборок и заказных убийств. Американцы с их деньгами вообще не имели к этомуотношения.

— Ты вроде бы собирался сегодня в тренажерный зал, —напомнил Рязанцев Егорычу, когда они поднимались на крыльцо.

— А? Нет, в такую жару неохота.

— Там же кондиционеры. Поезжай, я тебя отпускаю на целыйдень.