замуж. Полагаю, для тебя не секрет, что болезнь Гудрун рейхсфюрер целиком списывает на то, что она получила ее в наследство от своей матери, баварской аристократки Маргарет фон Боден. К тому же всем известно, что рейхсфюрер много внимания уделяет тому, чтобы его офицеры и подчиненные как можно раньше вступали в брак и приносили рейху потомство.

– А то, что его единственная дочь, которая вот-вот вступит в брачный возраст, возможно, будет иметь трудности с замужеством по причине своей болезни и трудного характера, его компрометирует, – догадалась Маренн. – Гудрун в этом году исполняется семнадцать лет. Прекрасный возраст, по мнению рейхсфюрера, чтобы вступить в брак. Рейхсфюрер хотел бы устроить ее личную жизнь. Но боится, как бы детишки не получились больными, что уже совсем бы испортило всю картину. Я понимаю, – Маренн покачала головой. – Бедная Гудрун, ей не позавидуешь. Но с таким отцом – ничего удивительного. А откуда стало известно, что фон Херф консультировал ее, раз рейхфюрер распорядился хранить все в тайне? – поинтересовалась она.

– Втайне от ее матери, фрау Маргарет фон Боден. Но не от шефа гестапо Мюллера, – улыбнулся Шелленберг. – От гестапо ничего не может скрыть даже сам рейхсфюрер. Впрочем, свою бывшую жену рейхсфюрер опасается больше, чем гестапо. Над гестапо он – начальник, а вот Маргарет фон Боден по-прежнему обращается с ним так, как будто он – мелкий выскочка, сын учителя, а она – светская дама и сделала ему большое одолжение, обратив на него внимание. И это несмотря на его нынешнее высокое положение.

– Я понимаю, как это его задевает, – согласилась Маренн. – Но обмануть фрау фон Боден непросто. Как это папочке удалось вырвать Гудрун из-под ее контроля? – поинтересовалась она. – Мне, помнится, пришлось очень долго вести с ней переговоры, прежде чем она допустила меня к Гудрун. То, что она, в конце концов, мне доверилась, меня удивило.

– Рейхсфюрер действует так, как он умеет, – Шелленберг улыбнулся. – При помощи своего аппарата. В данном случае при помощи все того же Мюллера. Чтобы быть в курсе всех дел Маргарет, он установил за ней слежку, у Мюллера есть несколько агентов, которые по распоряжению Гиммлера этим занимаются. Все ее телефонные разговоры прослушиваются. Так, узнав заранее, что бывшая супруга собирается навестить дантиста, а Гудрун остается дома с прислугой, рейхсфюрер распорядился, чтобы его агенты забрали Гудрун и привезли ее на одну из явочных квартир, где ее ожидал фон Херф. Папочка позвонил ей туда по телефону и пообещал, что ничего страшного с ней не произойдет, доктор просто с ней побеседует.

– Я представляю, какой стресс испытала Гудрун от встречи с незнакомым человеком в незнакомом месте, да еще тайком от матери, которая для нее – защита и опора, – обеспокоенно заметила Маренн.

– Это верно, – согласился Шелленберг. – Зато Мюллер получил прекрасную возможность оказаться в курсе личных дел рейхсфюрера, так как на квартире, естественно, все прослушивается и просматривается.

– И Мюллер поделился этими сведениями с тобой? – удивилась Маренн. – Просто так, ничего не попросив взамен? Это на него не похоже.

– Естественно, он не стал бы этого делать, не имей он собственного интереса, – согласился Шелленберг и, снова встав из-за стола, прошелся по кабинету. – На самом деле, если говорить серьезно, – продолжил он после короткой паузы, – по причине того, что фон Херф очень невежливо обошелся с его людьми в Дахау, Мюллер распорядился установить негласную слежку и за ним, не получая на это санкции высшего руководства – по собственному усмотрению. Вчера вечером после совещания у рейхсфюрера я мимоходом поинтересовался у него, нет ли у него компромата на эту фигуру.

– У Мюллера есть компромат всегда и на всех, – рассмеялась Маренн. – Такая у него работа. И даже если настоящего компромата у него нет, он запросто его сделает. Для этого у него все необходимое, целая лаборатория. Даже снимет фильм, если необходимо.

– В данном случае Генриху пришлось действовать осторожно, как-никак фон Херф пока в фаворе и у Кальтенбруннера, и у самого рейхсфюрера.

Шелленберг вернулся к столу и, сняв трубку телефона, сказал адъютанту:

– Ральф, распорядитесь, чтобы нам принесли кофе, пожалуйста.

– Так что поддельный компромат может быть опасен, приходится довольствоваться тем, что есть, – продолжил Шелленберг задумчиво. – Узнав, что у меня имеется желание как-то ущемить фон Херфа, Генрих не стал упорствовать и поделился со мной некоторым материалом. Увы, ничего такого, что могло бы понизить авторитет фон Херфа в глазах рейхсфюрера, в этих материалах нет, – Вальтер сел за стол. – Ни гомосексуальных связей, ни криминальных знакомств. Он сожительствует со своей ассистенткой, но чем тут удивишь рейхсфюрера? – Шелленберг сделал ироническую паузу. – Он и сам полюбил собственную секретаршу, фрау Марту. Ничего нет, – повторил он серьезно. – Мюллер даже как-то заскучал от той информации, которую ему предоставляли его агенты. И вдруг – такая удача! Секретная встреча фон Херфа с дочерью рейхсфюрера, да еще на территории Мюллера. Правда, после вступительной части рейхсфюрер приказал отключить официальную прослушку. Но Генрих не докладывает рейхсфюреру, сколько у него еще неофициальных жучков и сколько самых обыкновенных дырок в стене, тщательно замаскированных, конечно, через которые все хорошо слышно и видно, – Вальтер рассмеялся.

В дверь постучали. В кабинет вошла сотрудница канцелярии. В руках она держала поднос, на котором стояли большой белый кофейник, две чашки, сахарница и молочник.

– Благодарю, фрейляйн.

Поставив все на круглый столик перед креслом, в котором сидела Маренн, сотрудница удалилась.

– И что же интересного сообщил Мюллер, – спросила Маренн, разливая кофе в чашки. – О чем же фон Херф говорил с Гудрун?

– Надо отдать ему должное, он был достаточно аккуратен, – заметил Шелленберг. – Он знал, что вся предварительная часть ведется под запись, потому провел ее очень вежливо, уважительно к дочери рейхсфюрера. Мюллер дал мне послушать несколько кусков, это обычный разговор врача и пациента на стадии знакомства во время первого визита. Во всяком случае, на мой взгляд, – уточнил он. – Я договорился с Мюллером, что он даст тебе прослушать этот разговор, и, возможно, ты там услышишь что-то такое, чего не услышал я. Однако затем, когда аппаратуру отключили, тон разговора, как я понимаю, изменился. Правда, фон Херф говорил вполголоса, точно его речь трудно было разобрать. Мюллер говорит: как змея шипела. Судя по отчету агента, наблюдавшего за сценой, Гудрун явно не ожидала такого поворота, она словно оцепенела и почти ничего не отвечала, кроме да, нет. В незнакомом месте она еще держалась, однако Мюллеру известно точно, что после этой встречи с фон Херфом уже дома с Гудрун случилась истерика. Врача к ней не вызывали, Маргарет и сиделка по указанию рейхсфюрера справились собственными силами – Гиммлер не хотел, чтобы кто-то узнал о причинах. Но фрау фон Боден была в ярости. Она даже приезжала в рейхсканцелярию, чтобы лично все высказать бывшему супругу, но естественно, что ее не пустили.

– Как же фон Херф объяснил столь плачевный результат беседы? – спросила Маренн с иронией и отпила кофе из чашки.

– По данным агента, он был испуган, это было заметно, – ответил Шелленберг. – Он явно не знал, насколько у Гудрун раскачаны нервы и какие припадки с ней случаются. Ведь он не специалист в психиатрии, а рейхсфюрер конечно же не сообщал ему подробностей. Чтобы обелить себя, фон Херф объяснил этот срыв тем, что по возвращении домой Гудрун натолкнулась