— Это какой-то военный объект? — предположила Юна.

— В некотором роде. Это резервные склады. Здесь хранится запас продовольствия для Беллы не меньше чем на год. И не только продовольствия. Здесь и вода, правда, консервированная, и лекарства, и обмундирование. Даже боевые припасы и оружие есть. Но туда я, честно скажу, ходить опасаюсь: вдруг, не ровен час… Так что, голубушка, можем тут скрываться хоть до скончания дней. Подобно старшему брату вашего дорогого супруга.

— А как же остальные? — оглядываясь по сторонам, спросила Юна. Помещение, куда они попали, было широким, с множеством раздвижных ворот. То, что здесь складировали, в руках не унесешь.

— Увы, — вздохнул Лило Кон, — эта война очень жестокая вещь. А островитяне, вы знаете, они отрезают людям головы и возят их с собой в специальных банках. Мы не можем спасти всех.

— Не можем, — согласилась Юна. — Это война. Но в гражданскую, когда наши войска выбили хонтийцев из Харрака, я работала в госпитале медсестрой. И вот теперь в пятимесячной бойне — тоже. Я видела кровь и отрезанные головы тоже видела.

Профессор чуть отстранился от девушки.

— Вы сейчас говорите совсем как ваш муж.

— Что вы о нем знаете? — неожиданно возмутилась Юна. — Он смельчак, каких мало. Чтобы освободить моего отца, он с механиком-водителем и Дрымом захватили целую комендатуру, полную негодяев. Вы думаете, он холодный, как железный истукан? Да в нем тепла и любви больше, чем во всех, кого я встречала за свою жизнь! Он просто разучился выражать эти чувства. Вы знаете, каким он был до гражданской войны? Его вся гимназия обожала. А потом… — Юна махнула рукой, опустилась на корточки у стены и заплакала, уткнувшись носом в колени.

— Ну что вы, что вы? — оторопело забормотал профессор, — простите. Я не хотел вас обидеть. Ваш муж действительно очень храбрый… Надо будет как-то дать ему знать, где мы скрываемся. Он вернется и найдет правильное решение.

Юна подняла взгляд на провожатого.

— Да. Он вернется и примет верное решение, — кивнула она, поднимаясь. — Но пока он не вернулся, мы будем оборонять замок.

Она поднялась, утирая слезы, и вдруг скальная толща еле заметно задрожала, потом снова.

— Должно быть, опять канонада, — прошептал Лило Кон. — Госпожа Тоот, — он страдальчески поглядел на девушку, — но я не умею воевать.

— В замке есть гарнизон. Он невелик, но все же там много старых солдат. Они умеют. А я не дам вам сдаться. Давайте посмотрим, что запасено на складах оружия и боеприпасов.

* * *

Тоот затянул потуже широкую ленту самовяза, вставил в петлю и продернул назад. Несколько секунд, и поврежденная спрятанной в петле теркой поверхность растительных волокон начнет выделять чрезвычайно липкий сок. Теперь можно не беспокоиться — освободиться из самовяза без посторонней помощи невозможно.

— А ну, тихо, — шикнул полковник, вздергивая за плечи упирающегося пленника. Тот как-то сразу обмяк и опустил глаза.

— Постой, — оглядывая фельдфебеля, ухмыльнулся Аттайр, — я тебя где-то видел.

Память услужливо вернула Тоота на полгода назад, в Харрак, двор странного заводика за высоченной стеной, полицейский автомобиль и высокий чин, требующий у помощника самого начальника контрразведки сдать оружие и проехать в полицейское управление.

— Полковник Ниг Бара! Какими судьбами?

Пленник молчал. Атр начал охлопывать его карманы.

В одном из них послышалось характерное шуршание. Тоот расстегнул пуговичку и достал пакет, запаянный для сохранности в прозрачную тонкую пленку.

— Это что? — он надорвал конверт.

— Тоот, погоди, — встревоженно начал Ниг Бара. — Давай поговорим.

— Да уж поговорим, не сомневайся, — Аттайр рывком поднял фельдфебеля на ноги.

— Да погоди ты! Я дело предлагаю. Ты еще не понял? Вот эти корабли — это настоящее вторжение! Все, Метрополии конец! Ты со своим пулеметиком ни черта уже не сделаешь. Видел, как стреляют их пушки? Нам против них не выстоять, да что там, они сотрут в порошок и твоего брата с его пещерниками, и лысого шефа. Да, да, не смотри на меня так. Убьют, отрежут голову, а его знаменитые уши приспособят в качестве плевательниц.

Не слушая причитаний беглого полицейского чина, Тоот волок его к машине.

— Да погоди ты! Вон, смотри, видишь катер? Это за мной.

— Да я понял, не тарахти. Или тебе рот заткнуть?

— Выслушай меня! Я тебе жизнь предлагаю. Если черноголовые меня не получат, они снова откроют по берегу огонь. И тогда вам не уйти.

— Не пугай, — скривился Тоот, — пуганые. Что в пакете?

— Ты же грамотный, вот и прочитай.

— Как там у вас было? Отказ от содействия властям в раскрытии преступления — уже само по себе преступление.

— Эй, парень, ты что, не понял, что я говорю? Этой власти осталось жить меньше дня. Отпустишь меня — я попрошу циклон-адмирала сохранить тебе жизнь. Сможешь обратиться к брату. Если он добровольно капитулирует, получит хорошее место в новой администрации. А подумай, скольким людям жизнь сохранит. Давай, перерезай самовяз. Видишь, катер уже совсем близко.

Легкое быстроходное суденышко у берега встало на полный киль и, сбросив ход до самого малого, приближалось к пляжу под Рачьим хвостом. Тоот уже хорошо видел рифленые борта, острые скулы носового обтекателя, скорострельную пушку, затянутую чехлом от попадания в ствол забортной воды. Около пушки, облокотившись на казенник, стоял молодой офицер, с жадной пытливостью оглядывая берег.

— Ну что, убедился? Решай!

Тоот кивнул и повернулся к упырю:

— Дрым, постереги. Если откроет рот, откуси ему голову.

Полицейский искоса поглядел на упыря. Тот демонстративно поднял верхнюю губу, обнажая ряд острейших клыков.

— Не адмирал, — под нос себе проворчал Аттайр, — но все же офицер.

Он лег поудобнее, устанавливая пулемет на сошке. Расщелина, в которой Атр сейчас находился, наверняка помогла бы скрыть вспышки и звук выстрелов. Пока матросы опомнятся, можно будет сыграть им последний отбой. Он еще раз поглядел на офицерика у пушки. «Ишь как стоит! Ничего, стой, стой, сейчас познакомимся с тобой поближе!»

Катер выскочил на мелководье и дернулся, уходя килем в песок. Тоот оценил дистанцию, выставил прицел… И в этот миг с той стороны, где был оставлен грузовик, что-то раскатисто загрохотало, потом еще и еще, и еще. Тонкий металлический борт катера завернулся, точно вспоротый консервным ножом, и вывернутая наизнанку требуха корабельных внутренностей со свистом понеслась в разные стороны.

— Проклятье! — Аттайр с досадой ударил кулаком по камню. — Кассетный гранатомет.

Корма легкого суденышка вздрогнула и начала разваливаться. Из обтекаемой надстройки повалил густой дым. Затем громогласный взрыв окончательно довершил казнь несчастного плавсредства. Тоот видел несколько тел, распластанных неподалеку от железных останков. Впереди точно по курсу суденышка барахтался в песке молодой офицерик, сброшенный еще первым взрывом.