class="p1">— Я думал, ты никогда не спросишь, — Габриэль обнимает меня за талию и целует, а другой рукой открывает дверь за моей спиной.

Все мысли улетучиваются, когда его язык скользит по моим губам, овладевая мной в обжигающем поцелуе, от которого у меня подгибаются пальцы на ногах. Моё тело реагирует на него мурашками, пробегающими по спине, и жаром, бурлящим внизу живота.

Мы вваливаемся в квартиру, срывая друг с друга одежду. Когда он снимает рубашку, я провожу руками по его груди и прессу, наслаждаясь тем, как подрагивают мышцы под моими прикосновениями.

Его руки пробегают по моим рёбрам, и я хихикаю от щекотки. Но мой смех обрывается, когда Габриэль расстёгивает лифчик и обхватывает ладонями мою грудь и покручивает соски. Я со стоном запрокидываю голову, и он, пользуясь случаем, целует меня в шею. Это уже слишком.

— В спальню, — бормочет Гейб, вдыхая запах моей кожи.

— Да, — отвечаю я, затаив дыхание.

Мы пробираемся в комнату и падаем на матрас, берясь за руки и исследуя друг друга губами. Ему не требуется много времени, чтобы довести меня до предела своим ртом. Я считаю, что прикосновение губ Габриэля к моему чувствительному телу — это самая волшебная вещь на свете. Даже вкуснее шоколадного торта.

— Если бы у меня была глазурь, я бы намазал её на тебя и очистил языком.

Я вздрагиваю от его предложения, жалея, что в холодильнике у меня нет ничего, чтобы он мог выполнить своё обещание.

— Тебе понравилась эта идея, да? — он скользит вверх по моему телу, целуя меня горячо и страстно.

— Когда-нибудь мы сможем это осуществить, — отвечаю я. — Только если мы будем работать по очереди, — обхватываю его руками за спину, прижимая к себе и углубляя поцелуй.

Габриэль стонет и тянется к моей тумбочке. Какое-то мгновение мы смотрим друг на друга, наслаждаясь секундой отчаяния, чтобы прочувствовать этот момент. Он кладёт руку мне на сердце и улыбается:

— Я хочу этого.

Киваю с комом в горле. Не хочу, чтобы мои прежние опасения испортили этот момент, поэтому поднимаю голову и целую его. Габриэль входит в меня медленно, не торопясь, чтобы мы оба прочувствовали каждую секунду удовольствия. Мои стенки сжимаются вокруг него, когда он полностью заполняет меня.

Мы двигаемся медленно, словно боимся, что момент ускользнёт от нас. Габриэль хватает меня за талию и переворачивает, усаживая на себя.

— Позволь мне увидеть, как ты оседлаешь меня, — его голос охрип.

Положив руки ему на грудь, я приподнимаюсь и раскачиваюсь на нём. Он наклоняется и зажимает зубами мой сосок, вызывая взрывоопасное сочетание удовольствия и боли. Я со стоном откидываю голову назад, от чего волосы струятся по моей спине.

Я растворяюсь в нём, живу моментом. Забываю о кондитерской, о своих проблемах и боли прошлого. Сейчас Габриэль — это всё, что я вижу, слышу, обоняю, осязаю и пробую на вкус. Он — все мои пять чувств. Он поглотил меня настолько, что пути назад уже нет.

Это пугает и возбуждает одновременно.

Я добровольно отдаю своё сердце Гринчу и не нахожу в себе сил пожалеть об этом.

Глава 18

Габриэль

Я целую Эвери в миллионный раз, прежде чем сесть в такси, которое терпеливо ждёт у кондитерской. Мне не хочется оставлять её одну, но мы оба знаем, что это неизбежно.

— Я позвоню тебе, когда приземлюсь.

Она печально кивает.

— Улыбнись, Рудольф, — приподнимаю уголок её губ большим пальцем, чтобы увидеть улыбку, которая тут же пропадает. Я обещаю Эвери, что это не прощание, хотя ощущается именно так.

— Счастливого пути, — говорит она и сжимает мою руку.

— Счастливо оставаться.

Мне нужно вернуться в Денвер, чтобы выяснить, можно ли управлять всеми пекарнями, живя здесь. У меня есть менеджеры, которые занимаются повседневными делами в каждой точке, но я помешан на контроле и предпочитаю лично проверять ситуацию каждую неделю.

Но иногда приоритеты меняются. Моя сеть «Сладкие удовольствия» успешно работает уже несколько лет. Возможно, сейчас самое время что-то изменить. Ради женщины, стоящей напротив, это стоит сделать.

— Пока, Гринч, — Эвери целует меня в щёку.

— Увидимся, Рудольф.

Сажусь в такси, прежде чем успеваю пожалеть, что уезжаю. Дорога в аэропорт такая долгая. Моё колено нервно подрагивает, а я мечтаю, чтобы время шло быстрее, и я уже был в Денвере и начал осуществлять задуманное. У меня звонит телефон.

— Эй, брат, — говорит Бен, как только я отвечаю на звонок.

— Привет, что случилось?

— Ничего, мне просто интересно, во сколько ты прилетаешь.

— Я приземляюсь в шесть. Заедешь за мной?

— Ты в курсе, что мы можем пропустить по стаканчику перед тем, как вернуться домой? — брат останавливается у меня, когда бывает в городе, к большому разочарованию нашей мамы, потому что она хочет проводить с ним всё его время нахождения здесь.

— Да, это отличная идея, на самом деле. Мне бы не помешало выпить, — я провожу рукой по лицу.

— Что случилось?

— Ничего. Поговорим, как приеду, — я не хочу обсуждать женщину по телефону, сидя на заднем сиденье такси. Насколько мне известно, таксист знаком с Эвери и перескажет мой разговор всему городу.

— Звучит заманчиво. Тогда увидимся позже.

Мы заканчиваем разговор, и я откидываюсь на спинку сиденья. Это будет самый длинный день в моей жизни. Как бы мне хотелось вернуться в «Брызги радости» к Эвери, готовить с ней выпечку и обмениваться поцелуями украдкой в перерывах между покупателями.

* * *

— Говоришь, что с тобой всё в порядке, но продолжаешь отчаянно пялиться на свой телефон, — замечает Бен.

— Всё нормально, — беру стакан скотча и делаю глоток, но тёплая жидкость никак не помогает мне прояснить мысли.

Я отправил Эвери сообщение о своём прибытии и до сих пор не получил ответа от неё. Прошёл почти час! Кондитерская уже закрыта, так что не совсем понимаю, что происходит, и мне это не нравится, потому что я волнуюсь, что с ней что-то не так.

— Это чушь, — усмехаясь, возражает брат.

Тяжело вздыхаю и встречаюсь с его взглядом. Я обычно легко делюсь информацией, но сейчас почему-то хочу держать мысли об Эвери при себе. Но, если я хочу получить шанс быть с ней, мне нужно впустить её в свою жизнь, хотя бы просто рассказав о ней.

— Я встретил кое-кого, — признаюсь брату.

— Так и знал! — он хлопает по барной стойке.

В отличие от людей в Изумрудной Бухте, которые всегда оборачиваются, чтобы посмотреть, что происходит, в этом баре всем наплевать — это огромная разница между жизнью в большом городе и маленьком поселении.