на Рязанцеву, Котов протянул фотографии Ревину. Глаза Ревина словно примерзли к снимкам, а на щеках задвигались желваки.

— Сюрреализм какой-то. Лена, тебе и правда…

— Хватит меня оберегать. — Она выдернула из рук опера фотографии и медленно перелистала их.

— М-да… Вы знаете, я не пью, но сейчас захотелось напиться. — Ревин стукнул кулаком по столу. — Сегодня же вечером напьюсь.

— Еще чего! — Орешкин затолкал таблетки обратно в пузырек. — Я тебе напьюсь. Нам тут хлебать — не расхлебать. Один труп пропал, другой с неба свалился. А он напьется. Может быть, я сам бы напился с удовольствием.

— Вам нельзя…

— Вот именно. Мне нельзя, и вам не ам.

— Надо устроить облаву на нищих. — Лена сложила фотографии в папку. — Эта разветвленная сеть — единая братия, разбросанная по городу. Ясно, что наша нищенка больше у метро не появится. Надо брать всех подряд. Они там все друг друга знают.

— Думаешь, выдадут?

— Наверняка. У них там конкуренция. Это профессиональные побирушки. И у них там как в любом коллективе — зависть, интриги…

— Расследования, — хохотнул Волков. — Прям как у нас.

— Можно установить причину смерти ребенка? — Лена холодно посмотрела на улыбающегося судмедэксперта.

— Видимых причин нет. Никаких повреждений на теле не имеется, а так как внутренности изъяты, то… — Волков развел костлявыми руками.

— А можно определить, хотя бы приблизительно, когда ребенок умер?

— Судя по кожным покровам, мумификации тело подверглось почти сразу после смерти, но сколько точно прошло времени с тех пор, установить довольно сложно, могу предположить, что несколько месяцев.

— А точнее?

— До полугода, не больше. Свежачок, Рязанцева, сечешь?

— Сделай снимок лица крупным планом.

— Оно есть у меня. — Волков достал еще один конверт, вывалил на стол снимки. — Вот тело полностью, вот вскрытое, а вот и лицо, как ты просила…

— Ну что, будем заводить новое дело? — Начальник смахнул лекарство в стол.

— Давайте подождем до обеда. Я вызову Мамойко. Хочу показать ему эти снимки. Может оказаться, что дело как раз старое.

— Вы что ж, думаете, это наш пропавший труп?

— А вдруг! — закивал головой Ревин.

— Ну… Такое совпадение маловероятно.

— Владимир Михайлович, вы не хуже меня знаете, что в нашем деле это не так уж маловероятно. Мир криминала уже, чем мир вообще, и вероятность случайного совпадения возрастает в несколько раз, а может, и не случайного.

— Не так уж часто у нас детские трупы в сводках фигурируют, — поддержал Котов.

— Ну если так, то должен признать, что у вас выдающееся сыщицкое чутье. Так что с нищенской мафией? Облаву будем проводить или подождем?

— Будем, и чем скорей, тем лучше. В рамках дела Регины Мамойко.

Ей было жаль его. Она смотрела на содрогающуюся от рыданий спину и кусала губы. Узнал. Ничего не сказал, даже не кивнул, только весь сжался так, что стал похож на высушенную грушу. Затрясся, уронив голову в ковш ладоней. Сначала тихо, потом с редкими всхлипами и, наконец, громко, горько, взахлеб.

Она не торопила его. Ждала. В трещине губы появилось кровавое пятнышко. Слизнула. Раны всегда с солью, что физические, что душевные.

Когда Василий Мамойко успокоился и утер рукавом толстовки глаза, она пододвинула к нему листок.

— Это надо подписать… Если вы узнали… Вы узнали?

Мужчина кивнул опущенной головой и потянулся за ручкой.

— А где вы ее нашли?

— У одной попрошайки.

Мамойко, не читая текст протокола, вывел ручкой короткую загогулину из буквы М и снова посмотрел на фото.

— Как живая… — печально улыбнулся. — Доченька моя.

Нет. Она не могла рассказать ему всей правды: о том, что было обнаружено в теле его дочери, что вообще это было за тело. Похоже, он и не понял что перед ним.

— К сожалению, экспертиза не позволяет нам определить настоящую причину смерти, и мы так и не узнаем, причастна ли к ней ваша жена.

Он кивнул. Спокойно, безучастно, будто ему теперь было все равно.

— Я могу идти?

— Да. — Лена протянула пропуск.

— Давно надо было. — Котов поморщился. Сезонная аллергия, с которой он научился справляться антигистаминами, внезапно обострилась из-за «коробочников». Так он называл задержанных во время облавы попрошаек. — Нет ничего ужаснее таких «мадонн с младенцами». Только представьте, как эксплуатируются эти живые «стимуляторы жалости». Их таскают по душным вагонам или весь день держат на улице и в жару, и в дождь, и в мороз. Накачивают, чтоб не мешали «работать», наркотиками или снотворным. Не мудрено, что дети в таких условиях долго на этом свете не задерживаются. Я бы вешал таких матерей. Мне их не жаль.

— Да какие они матери? Это же не их дети. Лично я этой Гертруде не верю. Ты, Лен, что думаешь?

— Не знаю, что и думать. Если правда то, что она говорит, и ребенка ей принес цыганенок, то где он его взял? Семилетний ребенок сам выкопать тело из могилы не мог, тем более мумифицировать его. Гипотетически сама или с чьей-то помощью Гертруда выкопать могла, но я сомневаюсь. Что за морока? Они промышляют кражами детей. Конечно, сейчас родители стали более бдительными, просто так детей на улицах в колясках не оставляют, хотя случаи пропажи нет-нет да и появляются в сводках. Я думаю, она не врет, мальчик вполне мог тело у кого-то выкрасть и ей принести. Вопрос — у кого? Так обработать тело мог только человек, владеющий подобной техникой. Специалист. — Лена задумалась. — А как называют людей, которые мумифицируют тела?

— Мумификатор, — подсказал Ревин.

— Это что, специальность такая? Профессия? Этому где-то учат?

— Ты удивишься, но в древнем Египте это была довольно почетная роль. Я тут специально почитал. Их называли «мастерами таинства». Так как для процедуры бальзамирования требовались знания анатомии, химии и всяких других наук, то, как правило, это был человек высокообразованный, ученый. Таких немного, можно сказать, штучный экземпляр в то время.

— Зато теперь куда ни ткни — одни ученые и эксперты. — Половица под ногой издала протяжный стон, и Лена замерла. — Волков! Мне нужен Волков! Срочно! — Посмотрела на часы. — Надеюсь, он еще в морге.

— Вот я, Лен, тоже все время надеюсь, что он в морге, — Котов, поддерживаемый ухмылкой друга, от души рассмеялся.

— Я в морг… — засуетилась Рязанцева, хватая со стола телефон.

— А мы? — в один голос спросили оперативники, и в тот же миг дверь распахнулась.

На пороге стоял Орешкин.

— Поймали вашего Яшку.

— Ух ты! А это у тебя чо? — Яшка горящими глазами уставился на китайского болванчика.

— Это волшебник. Китайский. Он исполняет желания. Если загадать и погладить его по голове…

— Из золота? — перебил цыганенок.

Лена толкнула голову китайчонка, и толстый дядька согласительно закивал.

— Если ты расскажешь мне правду, я тебе его подарю.

— Да ну! —