— Конечно есть, расписалась в акте как свидетель… Ну и стерла пыль с креста… — Лена разогнулась и посмотрела на Сергеева. — Ты что-то говорил про вандалов и про разоренные могилы.

— Ну да. А что?

— А как они их разоряют?

— Да как… Разбрасывают цветы, затаптывают холмики, сбивают или закрашивают таблички с именами.

— Стоп! Закрашивают таблички? Краской?

— Да.

— Из баллончика?

— По всей видимости, да. Не кисточки же они с собой носят.

— А зачем они имена закрашивают?

— Глумятся так. Что они еще могут?

— А кто они?

— Да наверняка шпана всякая, отморозки, из тех, кто своими граффити дома разрисовывает. Кто еще?

— А может, сатанисты?

— Сатанисты? Такую версию мы не рассматривали. Но вряд ли, о таких ничего слышно в последнее время не было. Сейчас это уже не модно. Сейчас в основном молодежные группировки, типа эмо или готов. Но это немного другая субкультура, они там на своей волне, хотя как версию рассмотреть можно.

— Вот и рассмотри, ладно? На досуге.

Глава четвертая

Она опять не выспалась. Понятное дело, какой тут сон. Истосковавшийся по ласке Сергеев, несмотря на боль в ноге, был неутомим. А ей вовсе не хотелось близости. Она чувствовала внутри опустошение. Догадывалась, откуда оно, но признаться самой себе боялась. Начнешь думать и анализировать, придешь к опасному выводу. Если быть по-настоящему честной не с другими, а с собой, то всегда знаешь и вопрос, и ответ. Стоит ли делать вид, что не знаешь правды?

— Как провели выходной, Елена Аркадьевна? — Орешкин ехидно прищурился. — Уверен, что с пользой.

— Конечно, с пользой. Прогулялась по кладбищу, подышала свежим воздухом.

— Вот и отлично. А теперь за дело. Что там у нас с пропавшим телом? Есть какое-то движение?

— Я разработала несколько направлений поиска.

— Ну-ну, просветите нас. — Довольный Орешкин откинулся в кресле.

— Исходя из мотивации, можно предположить, что труп выкрала мать, как только узнала, что мы собираемся его эксгумировать.

— Ну что ж, достойная версия.

— Трудно представить, что она могла выкопать гроб. — Ревин пожал плечами. — Надо учитывать, что изначально он был закопан метра на два, не меньше, ну пусть полтора, потом еще надо вскрыть приколоченную гвоздями крышку и снова гроб закопать. Хрупкой женщине одной такое не под силу.

— Она могла кого-нибудь нанять. — Предположил Котов.

— Рискованно, это же свидетели.

— Вот и проверишь. С этой версией будешь работать ты, Олег. — Лена открыла блокнот. — Вторая версия — это Штутсель.

— Опять Штутсель? — Орешкин насупился и, отлипнув от спинки, перекинул тело на стол. — Эта манера перекачивания туда-сюда в кресле указывала на резкую смену настроения начальника.

— Ну да. Семейство Штутсель и, возможно, вместе с ними патологоанатом находятся под подозрением. Они прекрасно понимают, чем для них это может закончиться, вот и убирают улики.

— Согласен, — поддержал Котов. — Мотивация серьезная. К тому же два мужика, один из них амбал, силищи немереной, поднакачался, таская трупы. Их двоих вполне хватит для раскопок.

— А почему тогда другие трупы на месте оказались? — Орешкин посмотрел на Рязанцеву. — А? Они же на месте? Вы же сами в этом вчера убедились. Если убирать улики, то сразу все, иначе какой смысл.

— Может, просто не успели? Не так легко выкопать и спрятать сразу три трупа. — Лена вывела ручкой в блокноте знак вопроса. — Разработкой этой версии займется Котов.

— Хорошо. Есть еще версии? Наверняка вы, Елена Аркадьевна, что-то и для себя припасли?

— Есть еще, даже две.

— Ого, даже две? Давайте, говорите, кому еще мог понадобиться труп ребенка?

— Нищим.

— Нищим?

— Да. Я часто вижу нищенок с грудными младенцами на руках. Я ни разу не слышала, чтоб то, что находится в одеяле, издавало хоть какие-то звуки. Возможно, там и нет никого, возможно, кукла, но может быть… гипотетически… и мертвый ребенок.

— Ну ты придумаешь, Рязанцева. — Ковырявший до этого во рту зубочисткой Волков наконец подал голос. — Это уже из области ужастиков. На хрена им гниющее детское тело, будут они тебе копать. Фигню ты придумала. Легче выкрасть ребенка и накачать наркотой, чтоб спал. Обычно так делают.

— Может, и ерунда, я только предположила.

— Согласен с Волковым. Ерунда это. Не стоит на нее и отвлекаться. Давай вторую.

— В Таганское следственное отделение поступили жалобы от родителей умерших детей о разорении могил. Есть предположение, что могилы разоряют вандалы. Они портят надгробия, сбивают или закрашивают таблички с данными детей, вытаптывают холмики.

— Вытаптывают или раскапывают?

— Я точно не знаю, но речь пока идет о внешнем осквернении могил. Но никто не проверял, может, в них уже и тел нет. Надо связаться с Таганским отделением и проверить.

— Что, опять эксгумация?! Ну нет, хватит с меня! Я вижу, вам понравился этот процесс.

— Гы, — хохотнул в угоду начальнику Волков.

— Владимир Михайлович!

— Нет! — Орешкин подпрыгнул в кресле и, размахнувшись, стукнул кулаком по столу. — Больше никаких раскопок. Вам дай волю, вы все кладбище перепашете. Я ведь вас вчера специально туда отправил, чтоб вы прочувствовали… — Лицо начальника раздулось от гнева.

— Хорошо. Нет так нет. — Лена демонстративно резко вычеркнула версию из блокнота.

— Вот и ладно. — Орешкин растянул ворот рубашки. — Вот и работайте.

В ней проснулся дух противоречия. Да, может, версии и так себе, но если стоит задача найти тело, то любая, самая хлипкая догадка должна рассматриваться и проверяться. Даже если это уводит в сторону от расследования. И пусть начальник против, она сделает по-своему.

Лена набрала номер Сергеева.

— Здравствуй, любимая! — Все-таки беспомощность меняет мужчин. Какими сразу нежными и любящими они становятся. — Уже соскучилась?

— Поворкуем вечером. Скажи, ты что-нибудь раскопал по готам?

— Немножко. Знаешь, оказалось, что они, в отличие от сатанистов, не склонны к вандализму и вообще довольно мирные люди. Их тема — бренность бытия. Они пишут про это стихи, песни в стиле «хоррор», рисуют картинки с готическим смыслом. В общем, вполне мирные создания, просто унылые.

— А эмо?

— Ооо, эти вообще по сравнению с готами — милота. Вся их агрессия направлена внутрь себя. И самое страшное, что они могут совершить, — это покончить жизнь самоубийством. К тому же мода на них прошла.

— Значит, никто из них не занимается жертвоприношениями?

— Нет. Если только какой-нибудь завалящий сатанист из прошлого. — Вадим хохотнул.

— А во время патрулирования вы ни разу никого не задержали?

— Да так, по мелочи. Бомжи разные попадались, но те поесть приходили и выпить. Ты же знаешь нашу русскую традицию — наливать покойнику водку в стакан, накрывать хлебом и оставлять. Ну и всякие конфеты и печенья класть детям на могилы.

— Так, может, они и разоряли?

— Нет. Бомжу это ни к чему. Понимают черти, что,