— Знаешь, мне бы только домой добраться, —неожиданно для себя самой начала я. — Только бы добраться. Я была плохойбеременной бабой, поступила по-скотски, решив продать своего ребенка, но я будусамой нежной, самой любящей и самой преданной матерью. Это я тебе обещаю. Я какувидела свою маленькую доченьку, услышала ее крик, так была готова провалитьсясквозь землю от того, что хотела сотворить со своим чадом. Нет и может бытьтаких обстоятельств, которые бы нас заставляли торговать детьми. Нет, и никогдане будет! Нельзя отказываться от собственного ребенка. Никогда нельзя. Толькокукушки отказываются от своих птенцов и подбрасывают их другим. Но они-тоделают это безвозмездно… Господи, как же нас дурят. Как же сильно нас дурят!..Ладно, я сволочь, хотела получить деньги за то, за что денег не получают, ипродать то, что вообще никогда не продается… Но люди, сделавшие это своимбизнесом, откуда они берутся? Я вот сейчас лежу и думаю, какая же я дура была.Прочитала объявление в газете, поехала в незнакомую фирму торговать своимсобственным ребенком. Мне сейчас будто пелену с глаз сняли. Сотрудники этойфирмы уверяли, что я совершаю благородный поступок, что я решилась на самыйлучший шаг в своей жизни, что я смогу дать своему ребенку блестящее будущее,обеспеченную семью и свободную страну, живущую по законам настоящей демократии.Мне клялись в том, что я посмотрю Америку, наберусь здоровья, буду рожать всамой лучшей клинике. Вернусь, в суд подам на эту гребаную газету. Это же людейс толку сбивать! У меня это объявление до сих пор перед глазами стоит: «Если выбеременны и у вас нет финансов для того, чтобы родить, воспитать и поставитьвашего ребенка на ноги, но при этом у вас отменное здоровье, нет никакихпатологий и вы не злоупотребляете вредными привычками, бездетная, обеспеченнаяамериканская семья пригласит вас к себе в гости для того, чтобы родить для нихребенка за солидное вознаграждение». Они все хитро делают. Даже контактноготелефона нет. Мол, пишите письма на наш почтовый ящик и оставляйте своителефоны и адреса. Вам обязательно ответят. Это только потом, уже приоформлении документов я узнала телефон так называемой фирмы и местонахождениеее офиса. Он располагался в обычной квартире. Знаешь, ведь мне теперь кажется,что если даже эти изверги оказались бы почестнее и в самом деле отдавали быдетей в обеспеченные семьи, все равно ни одна нормальная мать не смогла бы сосвоим ребенком расстаться. Ведь это такая душевная рана! Можно и спиться, и на психотропныетаблетки с горя подсесть, и в психушку попасть.

Я замолчала и виновато посмотрела на Галину.Моя спасительница думала о чем-то своем и, наверно, не слышала, что я говорила.Почувствовав мой настойчивый взгляд, она подняла свои беспокойные глаза, подкоторыми виднелись черные круги, и заметно побледнела.

— Галя, ты что?

— Да так. Прости.

— Я сказала что-то не то?

Ты сказала все правильно. Даже слишкомправильно. Мы все в этой жизни делаем ошибки. И не имеет значения, маленькиеони или большие Главное, вовремя их распознать и исправить. Нет и не бывает насвете человека, который не оступился хотя бы раз.

— А ты слышала, о чем я говорила?

— Конечно, слышала.

— Просто мне показалось, что ты думаешь очем-то своем. В глубине души ты, конечно же, меня осуждаешь.

— Никого я не осуждаю.

— Осуждаешь. Ты, наверно, думаешь, что ошибкиошибками, а нормальная мать никогда не захочет продать свое дитя. Да, конечно,я не отрицаю, что решилась на этот шаг по собственному желанию, безпринуждения. Возможно, мне нет прощения, а возможно, Бог прощает любого. Самыйстрашный момент во всей этой ситуации — это прозрение. Когда оно наступает,становится очень страшно. Ох, как же это страшно!

— Ладно, Оленька, успокойся. Самое страшноепозади.

— Ты думаешь? Еще нужно умудриться вернутьсяна родину.

— Вернешься и еще будешь пить шампанское.

— Так уж и шампанское, — грустно усмехнуласья.

— Конечно, а почему бы и нет! Мы обязательноотметим рождение твоей дочери.

— Галя, а какое у нее будет гражданство?Российское или американское? У меня на нее даже никакой справки нет.

— Что-нибудь придумаем, — в который разпопыталась успокоить меня Галина. — Я поговорю с врачом. Может, он сделаеткакую-нибудь бумагу. Хотелось, чтобы у твоей дочери было американскоегражданство, а уж если не получится, придется доказывать, что ты родила ее вРоссии.

Я взглянула в окно и удивленно повела плечами.

— Уже темнеет. Сколько же я проспала?

— Сутки. Утром домой.

— Бог мой, я еще никогда в жизни не спалацелые сутки.

— Зато выспалась.

Галина посмотрела на меня каким-то страннымвзглядом. Я уловила в нем нечто большее, чем обычная женская дружба.

— Галя, ты что? — запинаясь, спросила я ипочувствовала, как залилась краской.

— Ольга, ты веришь в любовь с первого взгляда?

— Во что?

— В любовь с первого взгляда.

Я внутренне напряглась. Наши взглядыпересеклись. В Галининых глазах было столько мольбы и столько одиночества,нерастраченной любви… Она что-то прошептала и неловко кинулась в мою сторону. Ясидела, словно парализованная, боялась пошевелиться и не понимала, кто именнонуждается в моих чувствах, кто стоит передо мной на коленях — женщина илимужчина. Кто это, Геннадий или Галина?! Некто в женском обличье, скрывающийсамую настоящую мужскую душу… Приподнявшись, Галина расстегнула пуговицы намоей ночной рубашке и принялась ласкать мою грудь. Ее язык оказался такимгорячим, таким нежным, все мое тело покрылось мурашками. Неожиданно для себясамой я почувствовала, как по моим щекам потекли слезы. Галина остановилась,посмотрела на мое мокрое лицо, притянула его к себе и принялась слизывать снего слезинки. Она словно ловила мои слезинки своими губами и бояласьпропустить хотя бы одну. Я плакала беззвучно, чувствовала к себе неподдельнуюжалость и гладила свою спасительницу по волосам. Я даже слышала, как стучит еесердце. Оно стучало очень быстро и очень громко, но с большими перебоями.Наверное, исстрадалось. Я вновь посмотрела на свою подругу и увидела в еевзгляде столько всего… И от этого мне стало так тепло и так уютно, как бывалотолько в детстве.