- Поедемте домой, - Маргарита Васильевна отвернулась. - Я устала.

Соня с нами ехать не захотела - сказала, что вызовет такси, а сама ушла в кафе пить кофе.

Маргарита Васильевна всю дорогу молчала, да и мне говорить совсем не хотелось. До ее дома мы добрались быстро, и я облегченно вздохнула, когда ворота за нами закрылись. Всё. Почти три месяца я не увижу ни Михаила, ни Андрея. Только тихая холодная осень, живущая по соседству с величественной, сильной княгиней, которой я буду читать романы в тепле и уюте большого дома, станет моей постоянной спутницей. Ну и, конечно, головная боль. Но это такие мелочи...

- Я рада, Вера, что ты нашла время для чувств, - произнесла Маргарита Васильевна, выходя из машины. - Видела бы ты себя, когда так смотрела на него.

- На кого? - рассеянно спросила я.

- На своего избранника, разумеется, - насмешливо ответила княгиня.

- Доброго утра, Маргарита Васильевна! - к нам через розовые кусты, с метлой на плече, спешил Федор Семенович. - Доброе утро, Вера! Я вам айвы принес. Килограмма три. Может, варенье сварите или запечете?

Варенье? Да, я умела варить варенье. Меня в принудительно-добровольном порядке научила одна из моих прошлых клиенток, потому что никто из ее внучек не желал перенимать накопленный бабушкой опыт. Правда, с тех пор прошло лет пять, и за это время я почти не практиковалась, но почему бы не попробовать снова?

- Айвовое варенье было бы очень кстати. - Маргарита Васильевна кивнула. - Не люблю покупное.

- Займусь этим завтра.

- И, это... Вера, - снова окликнул меня Федор Семенович. - Утром заезжал Миша. Просил передать, что на кухне для тебе что-то важное. Не знаю, правда, что. Посмотри, не забудь.

Сердце ухнуло вниз. Рано я вздохнула спокойно.

Войдя в дом, Маргарита Васильевна, демонстративно не глядя в сторону кухни, направилась к себе, попросив принести ей чая с лимоном и кусочек торта. А я... Наглая, слабая я, проводив княгиню взглядом, со всех ног бросилась на кухню.

На столе, поверх сине-зеленого листа бумаги, лежали ключи от машины и прикрепленный к ним желтый стикер, на котором что-то было написано карандашом. Я подняла ключи и прочитала записку: "Не дай ему застояться".

- Кому "ему"? - вслух спросила я и только потом оглядела бирюзовый лист с кучей полей и штампов.

Это была неограниченная страховка на право управления ДеЛориан.

* * *

В моем утреннем ритуале появился новый пункт - после пробежки я теперь отправлялась проведать ДеЛориан. Иногда садилась за руль, иногда, распахнув двери гаража и глядя на подъездную дорогу, даже заводила его, вслушиваясь в ворчание двигателя, но дальше дело не шло. Ездить на машине Михаила я не собиралась.

До тех пор, пока у меня не осталось выбора.

В середине ноября я всегда брала отгул на целые сутки. На это время мне обычно прислали мою постоянную сменщицу, но в этот раз приехала она поздно - после обеда, здорово подпортив планы. Коротко проинструктировав ее по ужину, ночи и завтраку, я попрощалась с Маргаритой Васильевной и направилась в гараж. И моя киа просто не завелась. Разрядился аккумулятор, а проводов тут не было. Хотя, может, и были, но я их не нашла. До города мне следовало добраться дотемна, и другого выхода поблизости я не видела. Поиграв ключами, которые теперь всегда таскала с собой, минуту помявшись, я все же села за руль и завела ДеЛориан. Через десять минут мы с ним уже вышли на трассу. Вела я аккуратно, но без фанатизма. Странно, но машина будто всю жизнь была моей - я с мистической точностью знала где, что и как. Про такие случаи говорят - нашла свою половинку. Да только ехали мы не на романтическое свидание.

Перед поворотом на кладбище я купила живые цветы - дюжину белых роз - и проехала на парковку, которая в это время уже пустовала.

Кто-то приезжает на кладбище к родственникам и друзьям, я же приезжала к близким, клиентам и пациентам. Список у меня был большой, но сегодня я спешила поздравить бабушку с днем рождения, так что про себя извинившись перед всеми по отдельности, направилась в нужный сектор.

Могилу я нашла быстро - этот лабиринт проходился мною далеко не раз в год. Стряхнув с плиты желтые листья сирени, я поставила цветы в гранитную вазу и села на маленькую лавочку. Кроме моих роз ни искусственных, ни настоящих тут больше не было. Дядя сюда наведывался редко. Как бы зло это не звучало, но то было к лучшему - мне не хотелось встречаться ни с ним, ни с его семьей. Почему-то они считали меня вечно корчащей из себя жертву и всегда стремящейся привлечь внимание других богачкой. Интересная оценка, если учесть, что самые большие деньги я получила за смерть родителей и с продажи нашей квартиры.

- Привет, бабуль, - я шмыгнула носом - тут мне всегда хотелось реветь. - Прости, что так поздно. Я торопилась.

Дальше следовал монолог о моем текущем отрезке жизненного пути - единственно честный и открытый рассказ, который я могла себе позволить только здесь. О Михаиле, конечно, тоже было сказано. Немного, но по существу.

- Ну вот, - я улыбнулась и пожала плечами. - Вроде все. Спасибо, что уделила время. И... Где бы ты ни была, будь, пожалуйста, счастлива. Пока, бабуль.

Я поднялась, поправляя волосы, которые трепал разошедшийся перед ранним закатом ветер. Поежилась по его порывами и, не оглядываясь, двинулась прочь, быстро, чтобы не распустить нюни. Но у дорожки терпения не хватило - я замедлила шаг и, обернувшись, посмотрела на ее фотографию, с которой бабушка грустно смотрела на меня.

- Мне тебя не хватает... Господи, бабуль, мне тебя так не хватает.

Сглотнув, я запрокинула голову и часто заморгала, глядя в темнеющее, красноватое небо. Дышать было больно.

Жить было больно.

И со временем ничего не изменилось.

Мне нужно было зайти к родителям. Быстрым шагом я миновала новые участки, прошла дальше, к могилам двадцатилетней давности, а потом свернула туда, где раньше был боковой выход. Теперь здесь возвышался черный обелиск - два обломанных крыла самолета поднимались ввысь из-под земли. Я прошла дальше, к памятникам, мимо тех, кто погиб в одну секунду с моими родителями. С матерью и отцом я не говорила, никогда и ни слова, словно до сих пор не веря, что они ушли. Мы же не видели их тел - может, просто сбежали вдвоем от занудной меня и не менее занудной бабушки. Я прислонилась лбом к холодной гранитной стеле, сверху вниз посмотрела на их вечно молодые фотографии. Так и простояла, не знаю сколько, пока меня не окликнул сторож.

- Девушка, извините, но темнеет.

- Иду.

- Давайте, провожу.

- Не заблужусь... Я тут своя...

Сторож, немолодой бородатый дядька, понимающе покивал и ещё какое-то время смотрел мне вслед. Меня трясло от холода. Я села в машину, скрестила руки на груди и, выдохнув, прикрыла глаза. Когда открыла - было уже темно. Руль приятно грел ладони, напоминая, что хотя бы один друг сейчас со мною рядом. Ну и что, что молчаливый и вообще автомобиль - я сама не из болтливых. В дороге можно просто послушать радио.