Но долго жалеть о пролитом молоке я не привыкла, поэтому выбросила из головы мысли о прилипчивом итальянце. Мой путь лежал в палаццо Дельфино. Нужно было приглядеть за юными романтиками – а то как бы чего не натворили.

Но в «общаге» поэтов все было тихо и спокойно. Все уже встали и без дела слонялись по палаццо. Бледные после ночных переживаний, с покрасневшими глазами, романтики старались не говорить о случившемся. Мне показалось, им страшно обсуждать смерть Шелли, но и сидеть в одиночку по комнатам тоже как-то неуютно. Поэтому молодые люди обрадовались моему приходу – появился повод выпить кофе и отвлечься от грустных мыслей.

Но я не собиралась создавать романтикам зону психологического комфорта. Моя цель была прямо противоположной.

– Итак, господа романтики, приступим.

– Эй, Уилл, твоя няня, кажется, вообразила, что она Шерлок! – расплылся в улыбке Кольридж.

Не обращая на язвительного мальчишку ни малейшего внимания, я продолжала:

– Нам необходимо обсудить то, что случилось.

– Сколько можно! – простонал Никита. – Сначала нам выносил мозг этот комиссар, а теперь еще и вы!

Я обвела взглядом недружелюбные физиономии молодых людей и жестко сказала:

– Я не верю, будто никто из вас не знает нападавшего. Почему-то мне кажется, что, если еще немного разобраться в этом деле, обнаружится что-то важное. Я вам не комиссар Орфанелли, так что на жалость можете не рассчитывать.

– Оставьте нас в покое, это невыносимо! – вдруг истерически выкрикнула Алиса и разорвала пополам кружевной платочек.

Отлично! Сильные эмоции помогают лучше всякого скополамина. В горячке спора человек способен рассказать такое, о чем потом будет жалеть. Интересно, что никто даже не попытался уйти в свою комнату, хотя каждому из присутствующих здесь этот допрос был крайне неприятен. А кому-то одному должен быть неприятен вдвойне.

Наша беседа была прервана самым неожиданным образом. Раздался мелодичный звон – какой-то гость решил посетить палаццо Дельфино.

Байрон обвел всех удивленным взглядом.

– Мы кого-то ждем? – спросил темноволосый красавец.

– Это полиция! – вытаращил глаза Кольридж.

Китс съежился в кресле, а Никита сделал шаг к двери, ведущей прочь от входа.

Только Алиса сохранила хладнокровие:

– Это не полиция. Комиссар Орфанелли объяснил мне, что так быстро следствие не ведется. Есть полицейские формальности. Да и тела того человека не нашли. Так что подумайте, кто это может быть.

– Я открою, – поднялся Байрон.

– Сиди, – остановил его Кольридж. Вид у юноши был кислый, глаза как-то подозрительно бегали.

– Сначала надо разобраться, кто это может быть, – согласился Никита. – Кто-нибудь заказывал пиццу или суши?

Все отрицательно покачали головами.

– Кто-то приглашал гостей?

Результат был точно таким же.

– Значит, это незваные гости, – тяжело вздохнул Кольридж. – Родственнички, так их…

– А, ты кого-то ждешь! – догадалась Алиса, впиваясь в Кольриджа подозрительным взглядом. – А нам ничего не сказал?

– Я не уверен, – проблеял молодой человек и тут же перешел в наступление: – А может, это не ко мне! Может, это за кем-то из вас приехали предки!

Романтики переглянулись. Алиса вдруг ахнула и прижала руки к щекам. Глаза девушки округлились, рот превратился в букву «О».

– А я знаю, кто это! – прошептала подруга романтиков. – Это предки, только не наши, а его.

– Кого «его»? – поинтересовался недалекий Байрон.

Остальные, кажется, уже поняли. Да и я догадалась.

– Его. Мертвеца! – театральным шепотом ответила Алиса.

– Этого мужичка, что утоп в канале? – продолжал недоумевать Джордж Гордон.

Алиса села нормально и обычным голосом, только очень сердитым, отчитала того, кто испортил ей такую эффектную сцену:

– Ну, ты тормоз! Это родители Персика, идиот!

– Какие родители? – удивился Никита. – Его мать в прошлом году умерла, он тогда еще на похороны ездил в Питер!

– Значит, приехал его отец! Да откройте кто-нибудь! – нетерпеливо проговорила девушка. – А то что они о нас подумают?

Байрон вскочил с кресла и помчался открывать. Все замерли, прислушиваясь к тому, что происходит внизу, на первом этаже. По лестнице затопали шаги, и в сопровождении растерянного Байрона в комнату вошли двое – стройный мужчина средних лет, с резкими морщинами на узком лице, в отлично сшитом костюме, и его спутница. На спутницу вытаращились все без исключения. Она была молода и прелестна. На вид не старше двадцати пяти, с вьющимися, очень ухоженными темными волосами, смугло-персиковым цветом лица и большими бархатными черными глазами. С первого взгляда было видно, что эта красота родом из куда более жарких краев, чем Россия. Красавица была одета подчеркнуто строго, но очень дорого и стильно. Причем черный – цвет траура – шел ей больше, чем остальные цвета, так что ее удивительная красота ничего не потеряла.

Алиса возмущенно покосилась на Котова, сидевшего рядом, и, видимо, толкнула его под столом ногой, потому что Никита вздрогнул и словно бы проснулся.

Мужчина обвел холодным взглядом всю честную компанию и произнес так, как будто продолжал давно начатый – скажем, еще в самолете – разговор:

– А вы, насколько я понял, те самые друзья моего сына, которые виновны в его смерти.

В комнате повисла тишина. Было слышно, как тикают механические часы на запястье господина Заворыкина, питерского предпринимателя, хозяина целой торговой империи.

– Это не мы! – наконец пискнула Алиса.

Никита откашлялся и ломким юношеским басом произнес:

– Вы заблуждаетесь на наш счет. Или вас ввели в заблуждение. Мы только…

– Молчать! – заорал отец Шелли, и романтики притихли, как испуганные мыши. Я заметила, что черноокая красавица даже бровью не повела.

– Не смейте мне ничего говорить! – продолжал Заворыкин. – Вы «только»… Вы только сманили моего сына в этот проклятый город! Вы только втянули его в ваши опасные затеи. Вы только допустили, чтобы Костя попался какому-то маньяку, и пальцем не пошевелили, чтобы его спасти! Я все знаю, я говорил с комиссаром!

Отец Шелли обвел лица сидящих взглядом, от которого каждый опустил глаза.

– Вы только убили моего сына, – закончил Заворыкин.

По лицу Алисы потекли слезы. Губы девушки кривила нервная улыбка, скорее гримаса. Алиса пыталась что-то сказать, но не могла.

Никита положил ладонь на руку подруги и выговорил:

– Да, мы виноваты. Простите нас. Но мы не знали, что так случится. Что этот сумасшедший подстерегает на крыше.