Мишаня оперся локтями о стол и тяжело посмотрел на Алексея, приткнувшегося на табуретке напротив него.

– Вот что, – сказал он, – разговор не телефонный, поэтому пришел сам. В случае чего, ты меня не видел и не слышал, понял?

Алексей вскинул голову и насторожился. Сонная одурь мигом слетела с него. Забыв про чай, он остро глянул на друга.

– Ну!..

Мишаня побарабанил пальцами по столу. Видно было, что разговор дается ему нелегко. Он словно никак не мог выдавить из себя то, что собирался сказать. И Алексей, не выдержав мучительной паузы, снова нетерпеливо крикнул:

– Ну!!!

Мишаня с шумом выдохнул и начал:

– Ладно, слушай… Упыря, что Сашку убил, взяли. Случайно, правда… Нашли полудохлым в электричке в городе Золоторудном. На клофелинщика нарвался…

Пока Мишаня рассказывал, Алексей сидел, затаив дыхание и жадно вслушиваясь в каждое слово. Когда тот закончил, он спросил:

– Это точно он?

– Куда уж точнее, – Мишаня выпрямился, двумя руками потер занемевшую спину и опять сгорбился, упершись локтями в стол. – Во-первых, фотография… Одно лицо, сомневаться не приходится… Ну и винтовка… Винтовка эта со всех убийств, эксперты дали однозначное заключение. И на ней его отпечатки везде…

– Но как такой волчара мог нарваться на клофелинщика? – Алексей волновался, его лицо горело, он то сильно тер пальцами лоб и виски, то начинал постукивать сжатыми кулаками по столу.

– Зришь в корень! – Мишаня опять помял спину и попросил: – Налей чайку, а то во рту пересохло.

– Сейчас подогрею! – Алексей вскочил. Его движения стали гибкими и ловкими, он уже ничем не напоминал того человека, который, старчески горбясь и шаркая, встретил Мишаню в дверях. И эта перемена все больше тревожила. – Ты рассказывай, рассказывай, я сейчас налью!

– Так вот, – Мишаня опять принял прежнюю позу. – Большие головы там, – он ткнул пальцем вверх, – считают, что его «слили». У него была сообщница, ты же знаешь, а может, и не одна… Это очень сильно походит на правду. Посуди сам: он облажался, засветился, наследил… За ним охотятся полицейские и спецслужбы. Зачем ей или им такая обуза?.. Она или они сбросили его, как зверь отгрызает лапу, попавшую в капкан! У него в крови психотропы, его начали травить задолго до того, как дать клофелин и оставить в электричке. Они, конечно, были уверены, что оставляют труп, но этот гад оказался живучим…

– Где он сейчас? – Алексей бросил в кружку пакетик, залил кипятком, подвинул кружку к Мишане.

– Леша, – тот не обратил внимания на чай. Он посмотрел в глаза Алексею, и тот не отвел взгляд. Они молча смотрели друг другу в глаза, и взгляд Алексея становился упрямее, а в глазах Мишани копилась безнадежность. Но он все-таки сказал, уже не веря, что друг услышит его. – Леша, остановись. Успокойся на этом. Он уже не человек, он овощ… Не ломай себе жизнь окончательно, Леша!

– Где он? – Алексей не обратил внимания на слова друга.

– В Золоторудном, – неохотно ответил Мишаня. – В больнице. В какой – не знаю. Его охраняют, ты до него все равно не доберешься…

– Золоторудный, это где?

– В Сибири где-то. – Мишаня поболтал пакетик в кружке и стал жадно глотать чай. – Небольшой городок. Когда-то там золото добывали, был большой комбинат обогатительный… Сейчас жила иссякла, название только осталось…

Они замолчали. Под потолком завел свою нудную песню невесть как залетевший комар. По отрешенному взгляду Алексея, смотрящего куда-то в себя, Мишаня понял: тот уже все решил, отговаривать бесполезно. Он встал, уперся кулаками в стол и сказал:

– Леша, я тебе обещал – я сделал. И мне сейчас тяжело… И я тебя прошу, Леша, в последний раз: не бери грех на душу… Потому что я понесу этот грех вместе с тобой… Ничего не поправишь, легче тебе не станет. Казнить – дело божье и государственное, а мы с тобой этот грех до могилы не отмолим… Я все сказал.

Он встал и вышел. Пол под его тяжелыми шагами проскрипел и замолк, дверь захлопнулась. Алексей посидел еще несколько минут, встал и достал из кармана пиджака, брошенного на спинку диванчика, смартфон. Потыкав пальцем в экран, он стал набирать слово в поисковой строке, повторяя вслух нужные буквы:

– З-о-л-о-т-о-р-у-д-н-ы-й…

Магда валялась на диване в старых джинсах, обрезанных ниже колен, и растянутой майке, которую она любила за мягкость и невесомость. Руки она заложила за голову, носком одной ноги, согнутой в колене и закинутой на другую, покачивала в такт мелодии, звучащей в ее голове. Кот Васюган, хищно припав к полу рядом с диваном, завороженно следил за хозяйкиной ногой, готовясь открыть на нее охоту.

Мотивчик, звучащий в голове Магды, был довольно грустным, как и вывод, к которому она пришла в результате долгих раздумий: ей не к кому обратиться за помощью.

В полицию она не пойдет. Они ей не поверят. Она бы и сама себе не поверила…

Томка ей не помощник. Она даже рассказать ей всего не может. К тому же у Томки сейчас плотный гастрольный график…

Друзья Игоря?.. Она совсем не уверена, что они остались ее друзьями.

Сам Игорь?.. Может, обратиться к нему по старой памяти? Он всегда всем помогал, неужели откажет? Они жили вместе, собирались пожениться, любили друг друга!

Да, он ее предал, но можно ли считать любовную измену предательством? Ведь человек не волен в своих чувствах и привязанностях!

Если повернуть медаль другой стороной: если представить, что она, Магда, любила-любила кого-то, допустим, Ваню Емельянова, который бегал за ней в девятом классе, они даже целовались в школьном спортзале, вот, допустим, она любила бы его и вдруг встретила Игоря…

Магда резко выпрямилась и села на диване, поджав под себя ноги, к великому разочарованию Васюгана, который только-только собирался броситься на свою добычу! Кот оскорбленно отвернулся и ушел на кухню.

Магда не обратила на него никакого внимания. Раскрасневшись, она смотрела перед собой мерцающими зелеными глазами. Перед ее внутренним взором стоял Игорь – улыбающийся, добрый, любимый. Любимый, несмотря ни на что…

Магда глубоко вздохнула. Да она, ни минуты не колеблясь, пошла бы за Игорем и не оглянулась бы ни на какого Ваню Емельянова! Это было бы жестоко по отношению к Ване, но… Что делать, если чувство накрывает, и все остальное становится неважным?

Вот и Игоря накрыло, и он поступил с ней жестоко, но иначе, видимо, не мог. Надо его понять. Простить, отпустить… Жить своей жизнью и не напоминать ему о себе…

Это если можно жить, а если нельзя? Если тебя два раза убивали, и третий, видимо, не заставит себя ждать? Если не к кому обратиться за помощью, кроме бывшего возлюбленного? Да, это как-то унизительно, но на кону жизнь! Она же попросит помощи, а не возврата прежних отношений! Неужели она сама отказала бы в помощи тому же Ване Емельянову? И к тому же Игорь – единственный, кто может что-то сделать. Только он может разобраться с Антоном, как-то повлиять на него, Антон ведь его друг!