— Послушай, мама…

— Я не хочу больше ничего слушать, Чарли.

Я разделял ее настроение и тоже был бы рад прекратитьзатянувшуюся дискуссию, но ведь это мне, а не ей, придется идти в таком виде навечеринку.

— Я только хочу тебе сказать, мама, что никто из ребят небудет сегодня в костюме. Я утром звонил Джо, и он сказал, что он оденет…

— Заткнись, — лаконично ответила мама, и мне пришлосьвыполнить ее пожелание. — Заткнись, или ты никуда не пойдешь.

Я понимал, что «никуда» означает нечто большее, чем деньрождения Кэрол. Что в это понятие наверняка включается кино, танцы и плаваниена весь следующий месяц. Я вспомнил мозаику и со вздохом решил смириться.Сопротивление было явно бесполезным. К тому же я был неравнодушен в то время кКэрол, и мне очень хотелось видеть ее сегодня.

— О'кей, — быстро сказал я, — я иду.

— И не думай, что ты можешь переспорить меня, Чарли Деккер,— мрачно произнесла мама, — веди себя пристойно. Твой отец еще запросто можеттебя отшлепать.

— Уж это я знаю, — ответил я. — Он и сам мне напоминает обэтом слишком часто.

— Чарли!

— Все, ухожу. Пока, мамочка.

— И смотри, веди себя прилично в гостях, — неслось мне вспину, пока я шел к двери, — не заляпай брюки мороженым! Не забудь сказать«спасибо» после ужина! Поздоровайся с миссис Гренджер!

Я молча остановился на пороге, выслушивая эти напутствия.

— Будь джентльменом.

О, Боже.

— И не забудь, что можно начинать есть только после того,как начнет хозяйка.

О, Боже милостивый.

Я поспешил выскочить за дверь, воспользовавшись короткойпаузой. Кажется, мамочка вспомнила еще что-то из правил хорошего тона, но я ужевыбежал на улицу.

Стоял ясный летний день, светило солнце, были каникулы, ивсе вокруг было настолько замечательно, что скверное настроение быстроулетучивалось. И чем черт не шутит, возможно, Кэрол придет в голову идеязатащить меня в постель. А я не буду сопротивляться. Возможно, мое личноеобаяние будет сильнее отталкивающего действия вельветового костюма. К тому же,если Кэрол нравится Мирон Флорен, она спокойно воспримет и костюм.

Тут мне встретился Джо и на мгновение я снова почувствовалсебя кретином. На нем были потрепанные белые джинсы «Левис» и футболка. Оносмотрел меня с ног до головы, и я вздрогнул.

— Классный пиджак, — заметил Джо. — Ты похож на того парняиз шоу Лоренса Белча. Ну, тот, который с аккордеоном…

— Мирон Флорен, — сообщил я и вздохнул с облегчением.

Он предложил мне жвачку. Это была пластинка «Блэк Джек».Лучшей жвачки невозможно и представить. Я перекатывал ее языком во рту ичувствовал, что настроение мое снова улучшается. Джо все же был моим другом.Пожалуй, единственным. Он относился ко мне очень лояльно, его даже неотпугивали мои странные манеры. Например, у меня была привычка, увлекшиськакой-нибудь неожиданной мыслью, ходить взад-вперед с идиотской гримасой налице, чего я, естественно, не замечал. Разве что по реакции окружающих… А Джоко всему относился спокойно. Я превосходил его во всем, что касается умственнойдеятельности, зато он гораздо лучше меня умел заводить друзей и был вхож влюбую компанию. У меня с коммуникабельностью дела обстояли по хуже. Выпонимаете, что если у ребенка коэффициент интеллекта выше, чем у всех еготоварищей, и при этом он не умеет даже играть в бейсбол, то едва ли он будетпринят в компанию сверстников. Избыток серого вещества вызывает у окружающихлегкую неприязнь. Но Джо был исключением. И поскольку все ребята любили Джо,они были вынуждены терпеть и меня, как приложение к нему. Я не могу сказать,чтобы я восхищался Джо, но какие-то теплые чувства он у меня вызывал.

Так мы и шли, наслаждаясь погодой, обществом друг друга ижвачкой «Блэк Джек», когда чья-то тяжелая рука легла мне на плечо. Я едва непоперхнулся. Конечно, это был не кто иной, как Дикки Кейбл.

Дикки был коренастый малый с квадратными плечами,напоминавший газонокосилку фирмы «Бриггз и Стрэттон». У него была квадратнаяулыбка, обнажавшая два ряда крепких белых зубов, похожих на зубья косилки. —Послушай, да ты выглядишь гладеньким! — обратился ко мне Дикки, при этомзаговорщицки подмигивая Джо. — Гладеньким и блестящим, как кучка свежегодерьма!

И снова хлопнул меня по спине. Я сжался. Все это мне сильноне нравилось, а хуже всего было смутное предчувствие, что сегодня мне предстоиткрупное столкновение с этим типом. Решающая битва, которую я должен выиграть,но едва ли у меня хватит на это сил.

— Убери свои руки, о'кей? — сказал я. Но Дикки не отстал отнас, он шел рядом до самого дома Кэрол. Мгновение, когда я переступал порог, досих пор вспоминается мне как кошмарный сон. Никто не был так выряжен, как я.Посреди комнаты стояла именинница. Выглядела она прекрасно.

Я остановился, любуясь Кэрол. Она была чертовски хороша. Ещесовсем девчонка, но легкий оттенок светского лоска уже коснулся ее. Конечно,она все еще была подвержена перепадам настроения и рыдала, запираясь отродителей в ванной, и все также любила «Битлз», но все это уже тщательноскрывалось. Она уже начинала становиться дамой света. На вид ей было летшестнадцать, элегантное коричневое платье облегало стройную фигурку, волосыбыли перехвачены платком цвета ржавчины. Она рассказывала о чем-то стоявшим рядомребятам, смеясь и жестикулируя.

Дикки и Джо подошли, чтобы вручить подарки. Кэролповернулась к ним, она улыбалась, кивала, благодарила… Господи, как она былапрекрасна в тот момент!

Я решил незаметно исчезнуть. Меньше всего мне сейчасхотелось, чтобы она увидела меня в этом шутовском наряде. И чтобы я наблюдал,как она мило беседует с Дикки, этим уродом, на мой взгляд, а для нее — вполнеприемлемым собеседником. Я думал, что смогу тихо смыться прежде чем кто-нибудьзаметит мое присутствие. В кармане был доллар, который я заработал вчера,выпалывая сорняки в саду миссис Каценц, и я могу отправиться в кино… Но преждечем я взялся за дверную ручку, я понял, что отступать поздно. Меня заметиламиссис Гренджер.

Да, это был несчастливый день. Стоит сказать пару слов омиссис Гренджер. Вообразите себе плиссированную юбку и прозрачную шифоновуюблузу поверх туши слона, невообразимую прическу, напоминающую смерч, толькоярко-желтого цвета, и вы получите еще далеко не полное представление об этойфурии.

— Чарли Деккер! — взвизгнула она, и широко раскинула руки,похожие на огромные хлебные батоны, надвигаясь на меня. Она казалась мневоплощенным кошмаром, всеми монстрами из фильмов ужасов в одном лице. Но самоескверное было не это, а то, что все — абсолютно все — в комнате обернулись комне. Миссис Гренджер наградила меня влажным поцелуем в щеку и воскликнула: —Ах, как ты прелестно выглядишь!