Чем дальше мы продвигались в логово, тем меньше становилось на стенах светящихся лишайников. Их вытесняли потёки какой-то желтоватой слизи. Эта же дрянь капала с потолка и чавкала под ногами. С каждым шагом потёки на стенах становились всё шире и гуще. Наконец они превратились в гроздья огромных пузырящихся слизью коконов, в которых что-то постоянно шевелилось и дёргалось.

Через несколько метров один из таких кожистых мешков громко лопнул. Из него шумно вылилась бурая жидкость, и на пол с мокрым шлепком плюхнулось тело, похожее на человеческое, сильно порченное кислотой. Кожа на спине вдоль позвоночника практически отсутствовала. Влажное от слизи тело подрагивало всякий раз, когда существо пыталось встать на четвереньки. Руки и ноги скользили в стороны, но шаровидные утолщения на пальцах помогли существу занять устойчивое положение. Похоже, это были присоски, поскольку каждый раз, когда уродливое создание перебирало конечностями, раздавалось характерное причмокивание.

Тварь подняла лысую голову (вряд ли прилипшие к черепу редкие ниточки волос можно было назвать шевелюрой), и я увидел изъеденное язвами безносое и безгубое лицо с мутными бельмами вместо глаз и выступающими из бурых дёсен крупными жёлтыми зубами. Нюхач, а это был он, правда, без обрывков одежды и противогаза, зашипел, как испуганный кошак, выгнул спину, так что затрещал позвоночник. Кровь брызнула из ран, но уже через мгновение запеклась, образуя коричневую корочку. Неприкрытые кожей мышцы сразу же покрывались плотной прозрачной плёнкой.

Мутант что-то громко залопотал, шлёпая растопыренными пятернями по луже, а потом отпрыгнул вбок и поскакал на четвереньках, хлюпая присосками и отсвечивая голым задом. За одной из колонн урод свернул влево и громко зарычал. Через несколько мгновений откуда-то из глубин логовища донёсся отдалённый рёв. Нюхач ещё раз рыкнул, со всех ног помчался на зов, и вскоре его чмокающие прыжки затихли в отдалении.

– Что это было? – оторопело спросил Бульбаш, глядя на меня круглыми глазами.

– Вроде нюхач, – ответил я, тоже приходя в себя. – Только с присосками.

Едва первый шок прошёл, я присел над остатками кокона, подцепил один из обрывков автоматным стволом и приподнял. Слизь длинными бугристыми тяжами потянулась за куском желтоватой оболочки, словно не хотела его отпускать.

– Так они, как змеи, из кожистых яиц вылупляются, что ли? – поморщился Бульбаш, глядя, как я изучаю ошмётки.

– Видимо, да. – Я стряхнул с автомата обрывок кокона и повернулся к напарнику: – Знаешь, что это означает?

Бульбаш помотал головой.

– Это означает, что Зона катастрофически быстро эволюционирует. Всегда считалось, что нюхачи появляются в результате воздействия пси-излучения на сталкеров и военных, вот откуда на них обрывки камуфляжа, противогазы и ботинки на ногах. Возможно, так оно и было, когда Зона только зародилась, и первые нюхачи именно так и появились на свет. Но потом что-то произошло, и они научились размножаться.

– Каким образом?! – воскликнул Бульбаш. – Ты же видел, у него даже нет причиндалов между ног.

– А это, между прочим, не обязательно. Скорей всего, эволюция привела к возникновению нескольких крупных особей-гермафродитов. Они сами себя оплодотворяют и откладывают кожистые яйца, как ты их назвал, в таких вот тёплых и влажных местах. Думаю, скоро мы увидим, как выглядит та самая нюхачья мать, к которой так любят всех посылать некоторые сталкеры.

– Слышь, а почему тогда те нюхачи в тоннеле были в одежде и с противогазами? Мы ж этого видели: гол как сокол, с присосками какими-то на пальцах, – я таких уродов ещё не встречал. И, это, зачем им Настя с Буратино понадобились?

– Не знаю, – нервно пожал я плечами.

Мы двинулись дальше в глубь логовища. Численность люминофорных лишайников сократилась в разы, но и оставшейся массы с лихвой хватало, чтобы разглядеть огромное количество кожистых мешков на стенах. Все они отличались не только размерами, но и цветом. В основном здесь преобладали небольшие и средние коконы светло-коричневой или жёлтой окраски. Их покрывала густая сеть сосудов, в которых толчками передвигалась какая-то жидкость. Оболочки были сухими на вид и не пузырились слизью, как у тех коконов янтарного оттенка, что встретились нам вначале.

Я подумал, что эти «яйца» ещё не созрели, и вытащил нож, чтобы проверить свою догадку. Клинок с треском вошёл в плотную кожистую оболочку коричневого бурдюка и с лёгкостью распорол её сверху донизу. Под ноги хлынула бурая жижа вперемешку с вытекающей из перерезанных сосудов слизью (стоило ей соприкоснуться с воздухом, она тут же начинала пузыриться), а потом выпал бесформенный комок с рудиментарными конечностями.

Из более крупного жёлтого мешка вытекло гораздо больше неприятного на вид содержимого, а зародыш уже смахивал на нюхача, только без пальцев на руках и ногах и с похожими на жабры выростами на шее. Этот эмбрион трепыхался в луже намного дольше предыдущего и даже издавал схожие с мышиным писком звуки. Наверное, он бы ещё корчился, разбрызгивая жижу, но я наступил «берцем» на его гладкую черепушку и с хрустом раздавил её, словно огромного таракана.

– Всё ясно. – Я вытер испачканный клинок о рукав, вогнал в ножны. Потом махнул рукой: догоняй, мол, – и двинулся к колонне, за которую сиганул нюхач.

– Что тебе ясно? – спросил Бульбаш. Он догнал меня и шёл теперь рядом.

Я кивнул на стену, сплошь увешанную гроздьями «яиц».

– Каждый такой кокон вроде внешней матки. Видишь эти сосуды на мешках? Внутри них циркулирует слизь, она играет роль крови, выполняя функции газообмена и доставки питательных веществ.

– Каких питательных веществ? – хмыкнул Бульбаш. – Откуда им вообще тут взяться?

– Думаю, зародышей снабжает питанием королева, матка, главная особь – называй ее, как хочешь, суть от этого не меняется. Видишь эти наросты на стенах? Они ещё выглядят так, будто под ними трубы проходят. На самом деле это не что иное, как артерии, по ним питательные вещества и поступают к эмбрионам. Готов спорить, здесь потолок в такой же хрени, потому и лишайники на нём не растут. Если я прав, а это так и есть, эти артерии идут прямиком от нюхачьей матери, а значит, она неподвижна.

Бульбаш крякнул и почесал в затылке:

– Ну ты и сказанул, однако. Близкое общение с яйцеголовыми пошло тебе на пользу, эвон какую теорию выдал.

Позади громко затрещало, раздался плеск и несколько мокрых шлепков. Какое-то время новые нюхачи барахтались в лужах: мы тварей не видели, зато прекрасно слышали, как они плямкали присосками, пытаясь встать на карачки. Потом мутанты зарычали. Ответный рёв долетел из глубин логовища. За спиной торопливо захлюпало: монстры спешили к своей королеве. Это был наш шанс найти Настю с Буратино, и я не хотел его терять понапрасну.

– С дороги! – Я оттолкнул Бульбаша в сторону и сам прижался к стене.

Мимо проскакали пятеро нюхачей: четверо хлюпиков с лягушачьими лапками, один крупнее и с нормальными пальцами. Они даже не посмотрели в нашу сторону – так сильно им хотелось побыстрее оказаться среди своих.