во мне ударом железа, тяжестью и силой. Я ошеломленно смотрела на него, когда он сел на кровать. Он шаркал, как старик, постаревший и побитый. У меня разрывалось сердце от вида этого сломленного воина, с которым я не хотела бы сойтись лицом к лицу в прошлом.

— Мы все во многом ошибались, — ответила я.

— Однако нам следовало тебе доверять, когда ты попросила больше времени на фабрике. Мы должны были дать тебе время до полудня, как ты и хотела.

— Ты думал, что я предатель, Тибальт, и не ошибся. Я знала, что, если пойду за начальством, мне на шею повесят приказ о нейтрализации, но была так уверена… — Я уставилась на пол, чтобы не смотреть на Тибальта.

— Если бы мы выслушали тебя, может быть, эти люди не погибли бы в театре.

У меня закружилась голова. В конце концов, он жалел себя. — Слушай, приятель, — сказала я, направляясь к нему. — Ты не можешь изменить тот факт, что эти люди погибли. Было чертовски больно поджариться на фабрике картофельных чипсов, но я выжила. Я вовремя все сообразила, и в ту ночь мы спасли много жизней.

— Ты могла бы понять все раньше, если бы мы не…

— Прекрати это! — рявкнула я громче, чем хотела. — Мы с тобой делали свою работу. Тебе приказали остановить меня, потому что я представляла угрозу. Мне это не нравится, но все понимаю. И если тебе нужно это услышать, я тебя прощаю. Я выполнила свою работу, не умерев и остановив мудака, который устроил атаку. В ту ночь могло погибнуть триста человек вместо шестидесяти четырех.

Тибальт поднял глаза, вглядываясь в мое лицо, и я увидела, насколько он напуган. Он боялся, что его выгонят из Триад из-за травмы. Боялся потерять карьеру, которую построил, семью и жизнь, за которую так упорно боролся. Я плохо знала Тибальта Монахана — до последних нескольких недель почти не была с ним знакома — но поклялась себе, что сделаю для него все, что смогу.

— Знаешь, — произнес он, — иногда ты говоришь, как куратор. Уверена, что не борешься за повышение?

Я фыркнула. — Не в этой жизни, приятель. Я благодарна Триадам за свое обучение и полученные знания, но после того как все уладится, уйду отсюда. — Эти слова вырвались непроизвольно, подсознательно я давно приняла это решение. Хотела уйти от всего этого дерьма и попытаться быть нормальной, хотя бы ненадолго.

Если мы не найдем другой город с подключением к Разлому, то не сможем долго оставаться в стороне. Чалис, в теле которой я жила, уезжала отсюда на много лет, и потеря связи довела ее до депрессии, из-за которой она совершила самоубийство. У меня нет никакого желания упасть в эту яму или увидеть, как Вайят сделает то же самое. Мы уже умирали, так что хватит.

— Ты действительно думаешь, что они позволят тебе уйти?

Вопрос на мгновение повис между нами. Тибальт говорил не с насмешкой или сарказмом, и это чертовски хороший вопрос. Я пыталась однажды уйти, сразу после победы над Товином. Второй раз был, когда все думали, что я погибла при пожаре на фабрике. Оба раза не сработали.

— Что нам всегда говорили в учебном центре? — спросила я. — Работа заканчивается, когда мы умираем. Мне кажется, что мне дали уведомление об увольнении, но дерьмо продолжает происходить, чтобы вернуть меня обратно. Девушка, которую они обучили, из которой выбили все дерьмо и заставили убить другого человека, чтобы получить высшее образование, мертва. Я думаю, что Кисмет и начальству просто нужно смириться с этим.

Его лицо застыло, а щеки покраснели. — Твое тело умерло, но не ты сама. Посмотри на это с нашей стороны, Стоун. Словно где-то в воздухе плавает руководство с практическими рекомендациями, где говорится о том, как победить Триады и раскрыть правду о падших ничего не подозревающему миру. И мы не можем его отследить. Твои угрозы разоблачить начальство на прошлой неделе выбили почву у нас из-под ног. Ты не дала нам выбора, кроме как нейтрализовать тебя.

— Ты прав, — сказала я.

Он смотрел несколько долгих секунд, удивленно приоткрыв рот и не произнося ни слова. Тибальт не ожидал, что я с такой готовностью соглашусь.

— Я разговаривала сама с собой полдюжины раз, Тибальт. Искала любой возможный способ спасти жизнь Руфуса и ухватилась за очень плохую идею. У тебя не было выбора, и я это понимаю. И также понимаю, что у меня в голове все перепуталось. Но после того как разобралась в этом беспорядке, я поняла, что говорила серьезно. Я больше не наемник Триады. По крайней мере, в той форме, в которой они сейчас существуют. Потому что Леонард Колл был прав, сказав, что грядут перемены. Мы работали десять лет, но это не будет продолжаться вечно. Особенно с такой скоростью, с которой мы теряем людей.

Выражение его лица стало еще более жестким. — Да, Феликс рассказал мне о Уиллеми.

— Еще новичок, которого мы потеряли в театре, — продолжила я. — Шесть охотников, которых мы потеряли в Олсмилле, не говоря уже о всей Триаде Руфуса и моей. И еще один куратор, пока он полностью не выздоровел. Прямо сейчас мы истекаем кровью.

— Ты знаешь, как это изменить? — Уголки его рта дернулись. — Что-то более практичное, чем воскрешать наших потерянных друзей и наделять их сверхспособностями?

Я театрально вздохнула. — Вообще-то, нет. Но ты хочешь знать кое-что трагическое, Тибальт? Мне кажется, что вокруг меня крутятся все дерьмовые бури в этом городе. И на самом деле во мне нет ничего особенного. И мне просто не повезло, что у меня появились эти странные способности.

Совершенно случайно я не умерла в первый раз. В ту ночь, когда меня похитили гоблины, я пошла на встречу с информатором-горгульей по имени Макс, надеясь получить от него любую информацию о том, почему погибла моя Триада. Макс всегда помогал мне раньше. Той ночью он отступил и позволил гоблинам забрать меня. Если бы я пришла на несколько минут позже или раньше, или если бы Макс сделал что-то, чтобы помочь… Но я не могла изменить произошедшее и застряла в этом причудливом новом теле.

— Товин выбрал меня своей целью только потому, что знал, Вайят любит меня и согласится на заклинание, — призналась я.

— Нет другой причины? — Он задумчиво нахмурился, приподняв брови дугой. — Стоун, кто-то любит тебя настолько, что променяет свою свободу — черт возьми, свою душу — на то, чтобы дать тебе еще шанс на жизнь. Большинство из нас убило бы за такую любовь.

Я