— Никто про это больше не спрашивал?

— Были тут как-то какие-то черные, — старуханахмурилась, — приехали, проперли прямо к главврачу, давай чего-тотребовать, кричать. Да только наш главный — мужик солидный, авторитетный, егона простой крик не взять, сам кого хочешь переорет. Те и убрались ни с чем,поняли, что их не боится никто.

Покудахтав еще немного, бабка получила наконец вожделеннуюбумажку и ретировалась за ненадобностью.

Обойдя длинное приземистое здание пекарни, Лера увиделанеказистый покосившийся домик под толевой крышей. В маленьком оконце виднелсягоршок герани. Открыв калитку, она поднялась по крыльцу и постучала. Ей никтоне ответил, но из-за угла домика донеслись какие-то неясные звуки. Спустившисьс крыльца, она обошла дом и увидела под навесом что-то вроде мастерской. Занизким верстаком сидел в инвалидном кресле грузный, заросший щетиной мужчинанеопределенного возраста. Колени его были прикрыты байковым одеялом. Перед ним,сложив руки на животе, стояла деревенская тетка лет семидесяти.

— Ну вот, тетя Сима, готова твоя посудина, —мужчина протянул тетке кастрюльку и вытер руки тряпицей. — Только, смотри,не забывай ее на огне! Опять прогорит — починить не смогу! Новую будешьпокупать. Небось с соседкой языками сцепилась, с Никитишной?

— Ой, милый! — тетка засмущалась. — Киносмотрела, про любовь, и забыла, что кастрюлька-то на огне… все ждала —поженятся они или нет… Спасибо тебе, касатик, как новая стала!

Она протянула мастеру сложенную бумажку, искоса взглянула наПеру и заторопилась.

— Ну, давайте, — проговорил мужчина, как только затеткой захлопнулась калитка.

— Что давать? — переспросила Лера.

— Ну я-то откуда знаю? Что у вас там сломалось? Радио,что ли? Сразу предупреждаю, эти… мобильники я не чиню, квалификация непозволяет!

— Да нет, у меня ничего не сломалось… я по другомуделу…

— Корзинка, что ли, нужна? — хозяин неловкоповернулся, показал на груду плетеных из ивняка корзин. — Выбирайте…маленькие по пятьдесят, большие по сто…

— Я что — похожа на грибника? — усмехнулась Лера.

— Не похожа, — кивнул хозяин, и в его глазахзагорелся мрачный огонь. — Так чего тогда надо?

— Поговорить, — с нажимом ответила Лера.

Ах, поговорить? — повторил он, посерьезнев, и вдругсбросил с колен прикрывавшее их потертое байковое одеяло. На коленях у неголежало охотничье ружье с отпиленным стволом — то, что раньше называли обрезом.

— А ну, вали отсюда! — тихо проговорил мужчина,приподняв ствол обреза, и на его скулах задвигались желваки. — Думаете,если паралитик — так и постоять за себя не смогу? Надо же — бабу прислали!Совсем меня за человека не считаете? Имей в виду — обрез у меня картечьюзаряжен, дыру оставляет, что калитка! Так и передай своим хозяевам — я пока чтоживой и только без ног, руки и голова имеются!

— От Затвора тебе привет! — поспешно проговорилаЛера, не спуская глаз с обреза.

— Так я и поверил! — скривился мужчина, однакоопустил свое страшное оружие. — Он бы, если хотел, сам пришел.

— Никуда уже Затвор не придет! Отбегался. УбилиЗатвора. А мне кое-что передал, о чем нам с тобой поговорить нужно.

— А с чего это я с тобой должен разговаривать? —процедил инвалид сквозь зубы. — И с какой радости должен вообще верить?Мало ли кто может на Затвора сослаться! Тем более сама же говоришь, что онпомер… царство ему небесное! На покойника можно многое списать, он за себя незаступится!

— А вот это тебе ни о чем не говорит? — Леравытащила сложенную пополам бумажку и показала ее мужчине обратной стороной,той, на которой виднелся больничный штамп.

Глаза инвалида заблестели, он потянулся за бумагой, но Лерамоментально спрятала ее обратно и отступила.

— Ну что — убедился? — спросила она. —Надумал со мной поговорить?

— Поговорить — это можно, — отозвался он послесекундного молчания. — Отчего же не поговорить… Только не на улице, самособой. Кто же о таких вещах на улице разговаривает! Зайдем в дом, там и чайкувыпьем, и о делах наших потолкуем…

Мужчина напрягся, провернул колеса своего кресла и бойкопокатил по утрамбованной дорожке вокруг дома. Перед крыльцом он остановился,как бы примериваясь.

— Помочь? — предложила Лера.

— Обойдусь, — отмахнулся он, — что же тыдумаешь — я беспомощный какой?

Он ухватился за протянутую вдоль крыльца веревку, вкатилкресло на наклонную доску и в Два счета подъехал к двери.

Лера вошла вслед за ним в дом, вынула из сумки и поставилана стол предусмотрительно купленную бутылку.

— Убери! — помрачнел хозяин. — Чтобы я этогоне видел!

— Что — совсем не пьешь? — удивилась Лера. —Я думала, захочешь Затвора помянуть…

— Мне только начать — остановиться трудно будет, —проворчал хозяин. — А если запью — кто мне поможет? Без ног, да пьяный — вмомент сдохну! Нет, я Тоньке такой радости не доставлю!

— Кто это — Тонька?

Жена моя… бывшая. Как увидела, что со мной сталось — тут жесбежала. Говорила, к матери, а сама к Гришке Симягину перебралась, в НовыйПочап. И всем соседкам трубить стала, что не потому меня бросила, что без ног,а потому, что пью. А я тогда правда запил, когда сказал мне доктор ИльяСоломонович, что ходить никогда не буду. А потом подумал — неужели я ей такоеудовольствие доставлю? Ну и завязал. .. Вот, бабкам починяю, что могуложки-плошки, корзинки плету… а что мне еще остается?

Лера оглядела комнату.

Здесь было удивительно чисто для жилья одинокого мужчины, ктому же инвалида. Все вещи стояли на своих местах, стол был покрыт аккуратнойклетчатой клеенкой, пол застелен домоткаными половиками.

Хозяин споро двигался по горнице, ловко управляя своимнеповоротливым с виду креслом. Он поставил на газовую плитку чайник, вытащил изшкафчика банку крыжовенного варенья, синие чашки, накрыл на стол. Вдруг, когдаЛера меньше всего этого ожидала, он резко развернул кресло, задвинув девушку вугол, и схватил ее за локоть. Руки инвалида оказались удивительно сильными ихолодными. Он сжал Лерин локоть, словно клещами, и прошипел:

— Отдай бумагу, сучка! Отдай, а то придушу и закопаю усебя на огороде!

Лера вскрикнула скорее от неожиданности, чем от боли, номгновенно собралась, схватила свободной рукой начавший шуметь чайник и плеснулав лицо инвалиду. Тот инстинктивно схватился за лицо, выпустив ее локоть. Лераизо всех сил оттолкнула кресло и отскочила к двери.

— Ты, дядя, не на ту нарвался! — проговорила она,отдышавшись. — Думаешь, если городская, так и постоять за себя не могу?