Удивительно, но то, что он говорил, действительно имело смысл. Берн никогда не был честен с ней и в конце концов причинил ей страшную боль.

— Тебе это нужно, — продолжал тем временем Дариус. — Тебе пора вернуться в мир живых, перестать жить прошлым и терзать себя. Я могу помочь тебе. Никаких обязательств, ничего, что может тебя испугать. Только романтика, флирт и медленное соблазнение, чтобы ты снова почувствовала себя желанной.

Уитни отвернулась и обняла себя руками, пытаясь сдержать борющиеся в ее груди чувства. Она не могла сопротивляться ему, глядя в эти искренние глаза.

— А как же Джино? Он не пострадает, когда наш роман завершится?

— Я не думаю, что он завершится. Скорее изменится.

— Изменится? — с тихим смешком повторила она.

— Сейчас мы оба пылаем страстью, но ты думаешь, что со временем она угаснет, а я думаю, что мы всегда будем жаждать друг друга. Если все будет хорошо, то мы сможем остаться друзьями «с некоторыми привилегиями» навсегда. Разве ты не хочешь этого? — тихо спросил он, склонившись к ее уху так близко, что его дыхание щекотало ей шею.

Все ее тело откликнулось на его близость, казалось, что она плавится под его пристальным взглядом, сметающим последние хрупкие преграды, которые возводил ее разум.

— Какая-то часть меня — да. И мы не раним Джино?

— Мы не раним Джино, и мы не раним друг друга, — кивнул он, привлекая ее к себе. — Возможно, у меня был отец, не способный хранить верность любимым женщинам, и я не могу пообещать, что всегда буду верным, но я обещаю, что всегда буду честен с тобой. И я надеюсь на ответную честность. И когда придет время нашим отношениям измениться или даже закончиться, это не будет для тебя неожиданностью. И тебе не будет больно.

— Ты не можешь быть в этом уверен.

— Возможно, ты будешь разочарована, но не шокирована. Потому что мы будем честны друг с другом. И потому что нас связывают сильные чувства.

— Но не настолько сильные, чтобы они существовали вечно?

— Нет ничего вечного. И не всегда из-за человеческой неверности. Ты бы осталась со своим мужем навсегда, но ты не могла контролировать его поступки. В отношениях столько всего может пойти непредсказуемого, глупо думать, что они будут вечны. Гораздо правильнее начинать встречаться, понимая, на что ты можешь и не можешь рассчитывать, что тебя ждет.

— Ты ко всему подходишь так осмысленно? — улыбнулась Уитни.

Дариус крепче прижал ее к себе, по его губам расползлась лукавая улыбка.

— Да. И я предлагаю тебе выбрать из двух причин. Первая — это правильно. Вторая — ты хочешь меня настолько сильно, что не можешь со мной не согласиться.

Она снова засмеялась, но теперь в этом смехе звучали нотки предвкушения, желания. Он был прав. Вечность и постоянство — всего лишь иллюзия. Это главный урок, который преподал ей Берн, и она его усвоила.

— И что же мы будем делать?

— Может, сегодня ночью я приду и соблазню тебя? — предложил он, продолжая лукаво улыбаться.

— Что-то вроде «давай уже покончим с этим»?

— Значит, вот как ты себе это представляешь? Не надейся, все будет совсем не так. Я же говорил тебе — это будет долгое, медленное, томительное, сладостное соблазнение. Немного больше времени, немного флирта. Поиграешь со мной в кошки-мышки?

— От твоих игр я сойду с ума.

— Разве что от желания. И тогда ты решишь соблазнить меня сама, — рассмеялся в ответ Дариус.

— Сомневаюсь.

— Ты просто еще не знаешь, насколько я хорош.

В пятницу вечером, когда Дариус и Уитни вошли в детскую, Лиз как раз заканчивала переодевать Джино.

— Вы пришли либо слишком рано, либо слишком поздно, — сообщила она им. — Я как раз собиралась отнести его вниз и покормить пюре перед сном.

Уитни нахмурилась. Она знала, что Лиз помешана на детском расписании, утверждая, что ребенку гораздо спокойнее, когда все происходит в определенное время. Но это расписание не должно было мешать им с Дариусом проводить время с Джино.

— А что, если мы покормим Джино и уложим спать?

— Простите, я не хотела, чтобы вам показалось, что меня обременяют мои обязанности. Я все сделаю сама, — испугалась Лиз.

Дариус с мягкой улыбкой забрал ребенка из рук няни:

— Мы знаем это, не волнуйтесь. А еще мы знаем, что завтра у вас занятия и вы наверняка хотели бы к ним подготовиться. Так что отправляйтесь к вашим учебникам, а мы позаботимся о моем брате.

— Но я уже искупала его и переодела в чистую пижаму.

— Я кормил его раньше, и ничего страшного не случалось, — заявил Дариус с авторитетом человека, который уже две недели заботится о ребенке.

— Я просто не хочу купать его еще раз, — продолжала сомневаться Лиз.

— Все будет хорошо, правда, — решительно поддержала Дариуса Уитни.

— Ну, тогда я пойду, — радостно улыбнулась Лиз. — Мне правда нужно заниматься.

С этими словами она выбежала из детской, а Уитни и Дариус с ребенком на руках направились на кухню.

— Она забавная, — заметил Дариус.

— Да, но ее можно понять, — откликнулась Уитни, доставая из кухонного шкафа банку с детским питанием. После памятной ночи, когда они не могли найти даже тарелок, Уитни настояла, чтобы вся необходимая посуда переместилась из кладовки в кухонные шкафы. — Она просто не хочет делать двойную работу.

— Ничего, мы справимся, мы же профессионалы.

— То есть я профессионал, а вот ты только начинаешь учиться заботиться о ребенке. Посади Джино в стульчик и присмотри за ним, пока я приготовлю пюре.

Когда она вошла в столовую, малыш уже возмущенно хныкал, недовольный тем, что его заставили ждать.

— Он знает, что сейчас произойдет, — с улыбкой сказал Дариус.

— Конечно, знает. Если человека каждый день сажать за стол и кормить в течение всей его жизни, он привыкнет, что, оказываясь за столом, он всегда находит еду.

Дариус поднялся ей навстречу и забрал тарелку и ложечку у нее из рук.

— Я сам покормлю его.

— Но…

— Иначе нельзя, Лиз опорочила мое доброе имя, я должен его защитить.

— Твое доброе имя в последнее время стало очень чувствительным.

Он поставил тарелку на столик перед Джино и обернулся к усмехающейся Уитни:

— Я просто предпочитаю, чтобы люди доверяли мне и верили, что я справлюсь со всем, за что бы ни взялся.

— Лиз тоже нравится хорошо справляться со своими обязанностями. И ей легче, когда она отвечает за все, что происходит с ребенком, и может все контролировать… Ой!

Малыш, про которого на какое-то время все забыли, решил не тратить время зря и поесть самостоятельно. Он взял в ручки тарелку и поднес к лицу. В результате очухавшиеся опекуны получили очень довольного, но с ног до головы перепачканного ребенка, лицо и грудь которого ровным слоем покрывало пюре.