– Быстрее! – задыхаясь, велела Холли, но Тео лишь рассмеялся в ответ.

Огонь в ней разгорался все ярче. Он стал невыносимым, и Холли казалось, что он в самом деле их убьет. Потому что никто не может это пережить. Она точно не сможет. Пальцы Тео впились ей в ягодицы, задавая скорость и ритм, и она не пыталась сопротивляться. Наоборот, Холли капитулировала. Полностью.

Перед мастерскими ласками Тео, перед огнем, который, подчиняясь его желанию, танцевал в ней, перед откровенным восхищением в его темных глазах, словно он видел чудо. Перед Тео, как это было всегда. А ее наградой стало волшебство, которое рождалось между ними с каждым его глубоким, уверенным толчком.

Голова женщины запрокинулась назад, и она изогнулась. Он тоже достиг апогея. Казалось, они никогда и не разлучались.

Но как ни цеплялась она за эти волшебные мгновения, реальность уже заявляла о себе. Тео пошевелился, и она встала. Ноги ее дрожали. Холли ладонями разгладила смятое платье, старательно избегая смотреть на Тео. Он встал рядом с ней и поправил брюки. Ногой придвинул к ней отброшенные туфли.

– Тео… – начала Холли и умолкла, забыв, что хочет сказать.

Молодая женщина понятия не имела, как исправить то, что она разрушила, или как объяснить мотивы своего поступка. Поймет ли ее Тео? Она сама едва понимала себя. Холли не представляла, как поступит, если он равнодушно отзовется о том, что произошло сейчас.

– Ты голодна? – спросил Тео, и в его голосе слышалась какая-то хрипловатая нотка, а во взгляде его черных глаз Холли не смогла ничего прочитать, словно он, как и она, не желал разрушать магию момента. Она обнаружила, что верит в это гораздо сильнее, чем следует. А ведь даже намек на надежду делает ее уязвимой. Но, похоже, она не в состоянии владеть собой, находясь рядом с этим мужчиной. Разве не в этом всегда и было дело? – Еще немного, и я умру от голода.

– Я… Нет, я нет.

В ее душе разыгралась буря. Но как она сможет объяснить Тео, что с ней происходит? Невозможно объяснить то, что она сама не в состоянии осознать.

Тео не сводил с Холли пристального взгляда, словно был готов смотреть на нее до скончания века. Словно он знал о том, какие эмоции бушуют в ней.

– Да, – прошептала она, уступая и чувствуя, как в ней что-то ломается. – Да, я жутко голодна.

Когда Тео улыбнулся, у нее появилось чувство, будто после долгой, полной опасностей темной ночи взошло солнце. Будто это была победа, великая и несравненно более важная, чем еда.

Чувство, похожее на надежду.

День был прекрасен.

Впоследствии Холли покажется, что каждая деталь этого дня разложена перед ней в виде открыток, уловивших каждый его миг. Неторопливый завтрак, состоящий из блюд великолепной местной кухни. Затем неспешная прогулка бок о бок по улице Рамбла, плутание по узким улочкам, неожиданно выходящим на площади – что типично для Готического квартала. Они все время разговаривали, не в силах остановиться, покоренные друг другом, как когда-то. О мире. О работе Тео, о его целях, о той ответственности, которая легла на его плечи, когда он занял место своего отца. О благотворительной деятельности Холли.

Словно прошлое перестало существовать. Словно они были на свидании и могли болтать о чем угодно благодаря возникшей между ними симпатии. Над ними раскинулось голубое небо прекрасного города, а впереди их ждало светлое будущее.

Когда на город опустилась ночь, они стояли на набережной, и перед ними поблескивали огнями порт Барселоны и раскинувшийся между портом и пляжем район Барселонета. Правда, Холли смутно сознавала, где они находятся, так как всем ее вниманием завладел Тео. Он оттеснил остальной мир на задний план.

«Так было всегда, – напомнил ей негромкий голос в голове. Предупреждая ее. – Ты забыла? Ты прожила шесть месяцев в его тени. Шесть месяцев – и ты забыла, кто ты, откуда…»

– Замерзла? – заботливо спросил Тео, и Холли велела голосу в голове заткнуться. Его губы изогнулись в улыбке, он посмотрел на нее. – Ты вздрогнула.

Это именно то, что ей нужно, твердо сказала себе Холли, мысленно пролистывая прекрасные, как открытки, мгновения этого дня, откидывая голову назад и встречаясь с его взглядом. Она страдала без Тео. Ее место рядом с ним.

Только рядом с ним.

Ничто другое не имеет смысла.

Потому что, несмотря на мерзкий поступок четыре года назад, она не такая, как ее мать. Она не сбежала с другим мужчиной, и не важно, что она позволила Тео считать так в то время. Ведь она вернулась. В ней нет ничего от матери.

И она никогда не станет такой, как мать.

– Если ты продолжишь хмурить брови, – заметил Тео обманчиво мягким голосом, от которого каждый волосок на ее теле пришел в боевую готовность, – я буду вынужден заключить, что установившийся сегодня между нами мир лопнул по швам. Не знаю, как ты, Холли, но я не вполне готов взглянуть в лицо тем вещам, на которые нужно взглянуть.

– Звучит зловеще, – бросила Холли как можно небрежнее.

– Нисколько, – возразил Тео. – Сугубо реалистично.

Он взял ее за руку, лениво перебирая пальцами кольца, которые на нее надел четыре года назад. Как будто снова заявлял свои права на нее или на ее руку, а может, просто вспоминал прошлое. У Холли не было уверенности, что она хочет знать правду. Когда Тео снова взглянул на нее, в его темных глазах застыла решимость, губы были плотно поджаты.

А вот Холли готова не была.

Реализм ей требовался меньше всего. Сегодня они вместе, Тео теплый, живой и настоящий, а она до сих пор так сильно его хочет, что от этого все внутри переворачивается.

– Я хочу танцевать, – заторопилась Холли, пока он не успел что-либо сказать. – Мы ведь в Барселоне, верно?

Темные глаза Тео сверкнули.

– Верно.

– Тогда я хочу танцевать до рассвета, а потом кувыркаться с тобой в постели в другом безумном танце и, вполне возможно, захочу повторить все завтра. А потом еще повторить. – Холли обвила руками его шею и не отпускала застывшего Тео, продолжая льнуть к нему, позволяя искорке желания проскочить между ними. Она не отпускала Тео, потому что боялась, потеряв его, навсегда выпасть из этого мира. И в этот раз у Холли были сомнения, сможет ли она вернуться назад. – Как тебе такая реальность?

Руки Тео нежно обхватили ее бедра. Его черные глаза словно заглядывали ей в душу. Холли обнаружила, что задерживает дыхание, ожидая, что он скажет что-нибудь жестокое, отметая ее предложение, но – и это было невероятно – его рот смягчился.

Женщине показалось, что ей даровали помилование. Облегчение затопило ее.

– Как пожелаешь, agapi mou, – спокойно отозвался Тео. – У тебя два дня.

И хотя в его интонации трудно было уловить настоящее чувство, впервые он произнес эти слова без саркастической, насмешливой нотки, к которой Холли уже привыкла.