– Что?

– Ася… Я хотел спросить… Давно хотел, – начал мямлить Алымов и сам ужаснулся. Он собрался и попытался еще раз: – Давно хотел спросить. Что случилось?

– Когда?

– Тогда. Тринадцать лет назад. Почему ты вдруг исчезла из моей жизни?

– Вот тогда и надо было спрашивать, а сейчас что толку.

– Ну да, да. Я не сразу заметил… Не сразу осознал, что тебя больше нет рядом.

– Не сразу? Ты разбил мне сердце и не заметил? – вспыхнула Ася.

Они смотрели друг на друга в крайнем волнении: у Алымова горели уши и дергалась скула, у Аси дрожали губы и блестели слезы в глазах.

– Ты! Господи, я же обожала тебя! Я дышала только тобой! И все это знали, все – кроме тебя. Ты слепил меня, сотворил из ничего, создал мою личность – для себя создал, под себя! И бросил. Ты помнишь наш первый поцелуй? Я потом неделю не умывалась! Я и сейчас чувствую его на губах! А ты что сделал? Ты тут же женился на Наталье. Ну ладно, мне было только пятнадцать. Маленькая. Не знаю, как я выжила, как себя уговорила. Потом ты развелся. Не помнишь, что заявлял? Ни на ком больше не женюсь, только на Асе, когда подрастет. Шутил так, да? Клоун проклятый! А я верила, идиотка. И мне уже почти восемнадцать! Вот оно, думала я, вот сейчас, сейчас все произойдет. Он увидит меня, оценит, поймет, что я вся – для него.

Слушая Асю, Алымов все ниже опускал голову, потом закрыл лицо руками. Теперь у него горело все лицо и даже шея.

– Наряжалась на твой день рождения, как дура. Подарок тебе купила – мне этого ежика стеклянного до сих пор жалко! Приехала. И первое, что увидела, – твою прекрасную голую задницу. В кабинете Деда ты оприходовал какую-то девицу. Конечно, я и до этого имела возможность любоваться твоим голым задом, но в детстве он не вызывал у меня таких бурных эмоций. Я стояла, мазохистка проклятая, и смотрела, пока Савва меня не оттащил. Ты кончил у меня на глазах! А я… Ладно, неважно.

Ася выдохлась и замолчала, тяжело дыша и вытирая слезы. Потом взяла тарелку и с силой бросила на пол – Алымов вздрогнул, но головы не поднял.

– Ты хоть помнишь, кто это был? В кабинете?

– Нет, – хрипло ответил он.

– Почему, почему ты так поступил? Ты же знал, что я вот-вот приду, что буду тебя искать.

– Ася…

– Что, так не терпелось? Или тебе было совсем на меня наплевать?

– Я не знаю, что тебе сказать, не знаю! – закричал он.

Он на самом деле не знал. После Асиных слов для него перевернулась вся картина мира. Все эти годы он себя считал обиженным. Он уже плохо помнил тот вечер – что-то такое произошло в коридоре, когда Ася увидела помаду у него на щеке и на шее. Да, она еще почему-то сидела на полу, как большая кукла. И смотрела на него с ненавистью. А он разозлился: да кто она такая, чтобы?.. Чтобы ревновать. Девчонка, Малявка. Просто друг, и все. Друг детства. А его детство давно кончилось. Какое ей дело, с кем он целуется? И вообще. Ничего – отойдет и прибежит, как миленькая, а он ей все объяснит. Но не прибежала. Вычеркнула его из своей жизни. Ну и пожалуйста.

Как, как он мог все это рассказать сейчас Асе? Да она просто соберет вещи и уйдет! И будет права – разве можно иметь дело с таким придурком! Он совсем не хотел, чтобы Ася уходила.

Они долго молчали, потом он тихо спросил:

– А что случилось с ежиком?

– С каким ежиком? А… Я раздавила его ногой.

– Ася… Ася, прости меня! – выдохнул вдруг Сергей и – словно в ледяную воду – упал к Асиным ногам, уткнувшись ей в колени.

Ася закрыла глаза. Она не собиралась так просто сдаваться.

– Ты пропустил свою реплику, – сказала она, помолчав.

– Какую реплику?

– «Сударыня, могу я прилечь к вам на колени? – Нет, мой принц!». «Гамлет», третий акт, сцена вторая. Ты играл этюд на третьем курсе.

Алымов поднял голову – глаза у него были красные и несчастные. Он с тревожным ожиданием уставился в суровое лицо Аси, потом медленно произнес:

– Я хочу сказать: положить голову к вам на колени?

– Нет.

– Офелия ответила: «Да»!

– Я не Офелия. И прекрати хватать меня за коленки.

– Вы думаете, у меня были грубые мысли? Прекрасная мысль – лежать между девичьих ног…

– Я сказала – прекрати! А то могу и врезать.

Воздух вокруг них просто кипел от еле сдерживаемых страстей, оба смотрели друг на друга чуть ли не с ненавистью. Алымов выпрямился:

– Хорошо, ударь. Только прости. Ну, давай.

В глазах у Аси полыхнула молния, и она со всей силы ударила Алымова по щеке – он непроизвольно отшатнулся.

– Достаточно? А то могу еще.

– Сколько угодно.

Он потер щеку, которая опухала на глазах.

– Надо лед приложить, – равнодушно сказала Ася, глядя в пространство.

– Черт, ну и тяжелая у тебя рука…

– Учти на будущее.

– У нас есть будущее? Это обнадеживает. Тебе стало легче?

– Да. Гораздо. Давно надо было тебе врезать.

– Ты простила меня?

– Не знаю. Это длилось слишком долго. Но… кажется… меня… меня отпустило…

Лицо ее дрогнуло, и Ася заплакала:

– Ни разу… Даже ни разу не позвонил мне! А я…

Алымов вскочил, поднял ее со стула и обнял:

– Бедная моя девочка. Прости меня, дурака, прости. Пожалуйста, прости…

Они долго стояли, судорожно вцепившись друг в друга. Потом Ася подняла залитое слезами лицо к Алымову и смущенно улыбнулась. Он поцеловал ее в лоб и тревожно заглянул в глаза:

– Ты вернулась?

– Похоже на то.

– Я счастлив!

Он отчаянно волновался – Ася видела. Обнимал ее, прижимал к себе, гладил по голове, по спине, целовал щеки, шею, руки и бормотал что-то нежное и невразумительное. Телефон, лежавший на столе, вдруг мелодично звякнул – пришла СМС, и Алымов замер, даже дышать забыл, а потом растерянно заглянул Асе в глаза:

– Представляешь, какой ужас? Я совсем забыл. Мне ведь пора собираться.

– Куда?

– А я тебе не сказал? Я еду в Питер на несколько дней, у нас там съемки. Скоро машина придет.

– Так ты специально? Ты специально затеял этот разговор под самый отъезд? Чтобы сразу сбежать?

– Нет! Ася, нет! Я никак решиться не мог, а тут само получилось – честное слово! Я и забыл про отъезд, правда.

Уже стоя перед дверью с сумкой на плече, он все не отпускал Асю, все вглядывался в ее лицо, гладил по щеке, по голове, обнимал и хотел было поцеловать в губы, но не решился: