Плавно слетел с ветки сухой лист…

Каркнула ворона, ей ответила другая…

Вернулись белки – замерли столбиками, потом понеслись дальше, легко вспархивая над землей, а их пышные хвостики колыхались и просвечивали на солнце…

Алымов открыл глаза и удивился, не в силах сразу понять, где это они – с трудом вспомнил. Ася уткнулась ему в грудь – прямо у нее под ухом билось сердце Алымова, и она некоторое время с блаженной улыбкой слушала этот неровный стук, потом подняла голову:

– А нам обязательно было так далеко ехать для этого?

Алымов рассмеялся:

– Обязательно! Ты же видишь, дома у нас ничего не получалось.

Они поцеловались еще раз, и Ася сказала:

– А давай тогда останемся здесь насовсем…

– Прямо здесь? Под березой? С белками?

– Да…

– Давай.

– Построим шалаш…

– Шалаш – хорошо! Но мы найдем кое-что поуютней. Пойдем!

Он опять повел Асю за руку. Они вернулись к машине, проехали совсем немного и оказались на улице небольшого коттеджного поселка. Сергей отпер калитку, открыл изнутри ворота и загнал машину во двор. Ася вошла и огляделась: довольно большой участок, заросший соснами и березами, а в центре – домик с высокой черепичной крышей.

– Теремок! – изумилась она. – Ёж, это же сказочный теремок! Он чей, твой?

– Теперь мой. Я купил для мамы, когда разбогател. Она тут два лета всего прожила. Тетка сюда ездила все время, присматривала. А я первый раз после… В общем, давно не был. Проходи. Сейчас я обогреватели включу. Мы печку хотели сделать, да не успели. Ты не раздевайся пока, посиди тут.

В доме действительно было холоднее, чем на улице, и Ася поежилась. Алымов включил газ, поставил чайник и ушел в комнаты. Ася посмотрела: чайник был пустой. Она налила воды и снова поставила его на газ. Сергей вернулся и присел на подоконник, спиной к свету. Ася не видела выражения его лица, но чувствовала, что он сильно волнуется.

– Тут все есть, как в городе, – и душ, и туалет. Только с теплом плохо. Ну да, это я уже говорил. Сейчас чайник вскипит. Может, ты поесть хочешь? Зря мы бутерброды не взяли. Вряд ли тут что есть, если только печенье какое завалялось. Ты какой чай пьешь?

Он открыл шкафчик и стал шарить на полках. Ася вздохнула и подошла к нему:

– Ёж!

Сергей повернулся к ней:

– Зеленый чай или черный? Есть с жасмином, но я терпеть не могу…

Ася взяла его за шарф, притянула к себе и поцеловала:

– Мы же оба хотим совсем не чая, правда? В этом доме есть что-нибудь вроде кровати?

Кровать обнаружилась в соседней комнате. Ася стянула покрывало, бросила прямо на пол, туда же полетела куртка. Она быстро раздевалась, не глядя на Алымова, который завороженно смотрел. Ася нырнула в постель и взвыла:

– А-а, ледяное все! Ужас какой! Ёж, ну что ты стоишь?

Алымов наконец очнулся и принялся лихорадочно стягивать одежду:

– Я загляделся. О, черт! Как в холодильнике! Сейчас я тебя согрею. – Он накрыл Асю своим телом. – Бедная, ты вся дрожишь!

– Это не от холода. – Зубы у Аси отчетливо клацнули. – Это от любви. Не смейся надо мной.

– Я не смеюсь, ты что! – растерянно произнес Алымов. – Что ты, Асенька…

Вдруг она вздохнула со стоном и с силой вцепилась в его плечи, запрокинув голову.

– Аська… Я же еще ничего не делаю! А ты вся горишь!

– Так делай! Делай уже что-нибудь!

И укусила его за плечо. Это было последнее, что Алымов помнил. Сознание отключилось напрочь! Сергей не понимал ничего: где он сам, где Ася, чьи это руки-ноги, кто кого целует, обнимает и тискает. Они превратились в единое существо, которое содрогалось, задыхалось, стонало и рычало от нетерпения. Все произошло бурно, стремительно и обжигающе. До мозга костей. Именно эти три слова медленно светились во тьме его сознания, когда он приходил в себя. Потом всплыли другие слова: «Я пропал…» Он вздохнул, как всхлипнул, и прошептал:

– Ася…

Тишина.

Тогда он позвал погромче.

– Ася! Ты где? – И медленно протянул руку, пытаясь ее нащупать. Рука еле двигалась, словно неживая. Ася вдруг материализовалась у него под боком, обняла, прилаживаясь щекой к его груди, и пробормотала:

– Накройся, простудишься…

– Мне жарко.

– Ничего тебе не жарко.

Она завозилась, расправляя одеяло, и Алымов, у которого не было сил даже руку поднять, с изумлением почувствовал возбуждение и ярко представил, как они с Асей повторяют это сумасшествие. Еще немножко, и повторят. Но не так быстро, а медленно, долго, со вкусом! И надо бы свет зажечь – ему хотелось рассмотреть Асю, насладиться ею, впитать всю, до последнего волоска…

– Ёж? Ау! Ты как? Что-то ты подозрительно тихий!

Она, напротив, была бодра и весела. Ася наслаждалась: Алымов – разнеженный, голый и беззащитный, весь был в ее руках.

– Я потрясен! – вырвалось у Сергея, хотя он не собирался говорить ничего подобного – в воспитательных целях, как он думал.

– Это я тебя потрясла? – радостно уточнила Ася.

– Ты.

– И чем же?

– Своим пылом. Я думал… Ну… Что придется долго обхаживать, всякое такое.

– И что теперь? Я упала в твоих глазах?

– Да ну тебя. И вообще, помолчи хоть немного. Полежи спокойно. Что ты все шебаршишься?

– Да что ж такое?! Говорить нельзя, шевелиться нельзя! Ну и пожалуйста.

– Малявка, ты разве не знаешь, что к мужчине после секса нельзя приставать? Он должен прийти в себя, восстановить силы…

– А вообще можно приставать?

– Можно.

– А после секса – нельзя?

– Аська! Побью сейчас!

– Хорошо-хорошо, мой господин!

– Вот, уже лучше.

В домике становилось постепенно темнее и теплее, так что Ася скоро задремала и вздрогнула, когда Алымов, который все о чем-то размышлял, спросил:

– Ася, а у тебя же были какие-то романы? За тринадцать лет?

– Алымов, вот что ты на самом деле хочешь узнать? Сколько у меня было мужиков? Господи, и как вы предсказуемы! Ты что, решил: если я такая пылкая, значит, каждый день тренировалась, чтобы достичь сексуального совершенства и потрясти тебя?

– Я совсем не это имел в виду. – Алымов уже пожалел, что спросил. И ведь не собирался, само выскочило.

– Именно это. Хорошо, я скажу – если ты скажешь, сколько у тебя было женщин.

– Я не веду подсчетов, – мрачно ответил Сергей.