видимости, не испытывая и капли сочувствия.

– Это было решение Аманды, – глухо ответил отец и устало посмотрел на Шейна. – Она… Она больше не хотела быть ведьмой. Считала свой дар не благословением небес, а проклятием. Ива в свое время сильно отличилась. Лишь каким-то чудом и благодаря прямому вмешательству верховной ведьмы она спасла себе жизнь. Но тьма из души Ивы никуда не делась. Да, она раскаялась. Да, она отреклась от занятий запрещенным колдовством. Однако гримуар сохранила. Передала его Аманде, взяв клятву сберечь для потомков. Но моя жена… Понимаете, она была совсем другой. Не такой, как Ива, и близко.

И опять отец сделал паузу.

По всему было видно, как нелегко ему даются эти откровения. На его виске заходилась в бешеном пульсе тонкая синяя венка. Над верхней губой выступили крупные капли пота.

– В чем же это выражалось?

Я зло глянула на Шейна.

Почему он такой жестокий? Почему продолжает и продолжает задавать вопросы? Неужели он не видит, что отцу крайне неприятна и болезненна эта тема?

Шейн улыбнулся, перехватив мой взгляд. Едва заметно подмигнул, и я рассердилась еще сильнее.

Такое чувство, как будто его вообще забавляет вся эта сцена. Вот ведь… нехороший человек!

«Человек? – вдруг раздалось у меня в голове веселое. – Криста, спасибо за комплимент, конечно. Но ты, случаем, не забыла, кем я являюсь на самом деле?»

Ух ты!

Я испуганно округлила глаза. Он и так умеет? Если честно, ну очень неприятная способность. Не хочу я, чтобы со мной разговаривали подобным образом. И уж тем более не желаю, чтобы мои мысли читали.

В ответ раздался лишь короткий саркастический смешок, который, уверена, услышала только я, но не мой отец.

– В чем выражалось? – растерянно переспросил отец. – Вы будете смеяться, но Аманда до самой смерти жутко боялась темноты. Даже будучи взрослой женщиной, не могла зайти в комнату, если там не горел свет. Иногда ей снились кошмары, и она просыпалась вся в слезах. Аманда… Она ненавидела свой дар. Считала, что это все из-за него. И не желала подобной участи своей дочери. Поэтому она и не поставила метку.

В светлых глазах Шейна опять отразилось тревожное багровое пламя, как будто он был чем-то недоволен. Но блондин ничего не сказал. Лишь наклонил голову, показывая, что принял объяснение моего отца.

Неполную минуту в комнате царила тишина. Отец медленно опустился обратно в кресло. Поднял к лицу руку и шепотом выругался, увидев глубокие порезы, оставленные лопнувшим бокалом.

– Наверное, надо перевязать, – предложила я. – Я сейчас принесу бинт.

Сделала шаг к двери, но Шейн привычно прищелкнул пальцами, и отец ойкнул.

Я круто развернулась к нему, готовая броситься на помощь. Тут же расслабилась, увидев холодное голубоватое свечение лечебных чар вокруг его ладони.

Мгновение, другое – и заклинание окончательно впиталось в его кожу. Отец недоверчиво покрутил рукой из стороны в сторону. Затем достал из кармана носовой платок и принялся вытирать кровь.

– Спасибо, – буркнул, не глядя на Шейна.

– Не стоит благодарностей. – Тот по своему обыкновению прохладно улыбнулся. Вкрадчиво продолжил: – А теперь, господин Петерсон, вы отдадите мне гримуар.

– Он уничтожен, – мгновенно выпалил отец, как будто ожидал именно этого. Бросил на меня быстрый предупреждающий взгляд, после чего добавил: – Ива сожгла его прилюдно, о чем прекрасно знает магический надзор.

– Ива сожгла другую книгу, – на редкость нежно промурлыкал Шейн. – Гримуар она сохранила. И, полагаю, именно это не дало спокойной жизни вашей жене.

– Не понял, – после короткой паузы выдохнул отец.

– Ваша жена была ведьмой, но ведьмой, которая большую часть своих способностей сознательно блокировала, – пояснил Шейн. – За всю свою жизнь она ни разу не прикоснулась к гримуару. А еще она отказалась от фамильяра, хранителя рода. Последний, к слову, был жутко оскорблен этим. Изо всех сил пытался докричаться до вашей жены, но она нейтрализовала все его усилия. Днем успешно, а вот ночью, когда во сне защита ослабевала – не очень. Отсюда ее кошмары, боязнь темноты и прочее.

– Извините, звучит как бред. – Отец недоверчиво покачал головой. – Почему я должен верить вам?

– Потому что я лично разговаривал с фамильяром, – спокойно ответил Шейн.

Легонько взмахнул рукой – и со столика взмыли в воздух оставшиеся два бокала с вином. Один поймал он, второй перелетел на подлокотник кресла, в котором сидел отец.

Я с невольным сожалением вздохнула.

Ну вот. А меня почему обделили?

«Потому что, – кратко раздалось в голове. – Криста, во время пробуждения силы ты должна быть кристально трезва. Это и без того будет нелегким для тебя испытанием».

В душе робко затрепетала надежда. Неужели Шейн все-таки сделает это? Неужели сегодня я стану ведьмой?

Правда, непонятно, почему он не пришел ко мне до начала экзаменов в грегскую школу. Боюсь, мне будет очень нелегко убедить директрису дать третий шанс. Да и ждать опять целый год.

«Обсудим позже, – непреклонно отрезал Шейн. – И не отвлекай меня. Я должен убедить твоего отца отдать гримуар по доброй воле. Конечно, я могу забрать его силой. Но последствия могут быть непредсказуемыми».

Я послушно кивнула, показывая, что все поняла и услышала. Тихим незаметным мышонком скользнула к креслу, стоявшему в самом дальнем углу гостиной.

– Вы разговаривали с фамильяром? – опять переспросил отец, не обратив ни малейшего внимания на бокал рядом. – Быть того не может! По-моему, на это способны только ведьмы.

– Не только.

Под ярким светом магического шара особенно ярко блеснул медальон надзора, вытащенный Шейном из кармана. О да, отец прекрасно знал этот символ. Потому как ощутимо побледнел и дернул кадыком, как будто проглотил какое-то ругательство.

К слову. Я до сих пор не понимала этого парадокса. Шейн одновременно и демон, и работает в надзоре. Нелепица какая-то!

– Вы из надзора. – Отец, не отводя глаз от серебряного медальона, рванул ворот рубашки, как будто тот душил его.

– Не совсем, – мягко возразил Шейн. – Я оказываю ему, так сказать, консультативные услуги. Разыскиваю сбежавших ведьм, потерянные артефакты. И гримуары, которые могут быть опасны, если попадут не в те руки.

– Я уже сказал, что гримуар Ивы сожжен, – хрипло выдохнул отец. – Она лично кинула его в огонь.

– Господин Петерсон, ну полно вам.

Шейн сверкнул белозубой улыбкой. Правда, мне от этого почему-то стало ну очень неуютно. А блондин тем временем медленно пригубил бокал, глядя на моего отца поверх него.

Отец нервно дернулся, словно от удара. Слепо зашарил рукой по подлокотнику, нащупал свой бокал и в один гигантский глоток осушил его полностью.

– Гримуар Ивы уничтожен, – повторил чуть тверже. – И я вам об этом уже сказал.

– А