– Кто вам это сказал?

– Евгений Николаевич.

Она все еще стояла к нему спиной и так резко дернулась отего слов, будто ее ударило током. На веранде был полумрак. Яблони подступаливплотную к окнам. Арсеньев заметил выключатель, повернул его, и верандазалилась светом. Лисова заметалась в своей шали, словно летучая мышь. Сначалакинулась к большому, стилизованному под старину телефону, который стоял наэтажерке в углу, схватила трубку, тут же ее бросила, потом полетела к комоду,так и не поворачиваясь лицом к Арсеньеву, схватила толстую книгу. Это былтелефонный справочник.

– Светлана Анатольевна, с вами все в порядке? Она, неотвечая, принялась лихорадочно листать справочник.

– Вы что-то ищете? Я могу вам помочь? – осторожно спросилАрсеньев.

– Он не мог такое сказать! – она плюхнула открытыйсправочник на комод страницами вниз и резко развернулась. – Женя вам такогосказать не мог. Я не верю.

– Светлана Анатольевна, пожалуйста, успокойтесь. Высобирались позвонить ему и выяснить, говорил он это или нет? – догадалсяАрсеньев. – Вы знаете, куда он уехал?

– Он не мог такое сказать, – повторила она чуть слышно, ипри ярком свете стало видно, что макияж наложен нелепо, неумело, онараскрашена, как старая кукла. В глазах набухали слезы, вместе с ними по щекампотекла тушь.

– Но в этом нет ничего плохого, – попытался утешить ееАрсеньев, – Евгений Николаевич не хотел вас обидеть.

– Правильно, – она согласно кивнула и опустилась в кресло, –ничего плохого. Наоборот, это даже лестно. Так говорят о добросовестной,честной прислуге. О прислуге, понимаете вы или нет?

Арсеньев встал, подошел к комоду. Справочник был раскрыт наразделе “Рестораны”. Значит, их светлость отправились обедать и расслабляться,забыв про назначенное время.

– Так в какой ресторан поехал Евгений Николаевич? – спросилон небрежно.

– Я не знаю, – она всхлипнула и помотала головой, – он несказал мне.

– Но вы же собирались звонить?

– Нет. Это я так, машинально. Не надо его тревожить. Онскоро вернется, дайте ему спокойно покушать.

Она сидела и плакала. Сане было искренне ее жаль. Ее рыданияказались такими же нарочитыми и неумелыми, как макияж, как вся она, в дорогом,явно тесноватом платье, с крашеными волосами, в жемчугах и с поэтической шальюна плечах. Еще при первой встрече он заметил, как быстро меняется у неенастроение. За сентиментальными рыданиями следуют сухая отчужденность,враждебность, агрессия, затем апатия. И все кажется фальшивым, наигранным, хотявозможно, за этим стоят реальные живые чувства. Просто она не умеет их выразитьпо-другому.

Он вдруг представил, как ужасно могла раздражать эта женщинасвоей неуемной заботой, самоотверженным служением. Особенно того, кто нуждалсяв этом служении, кто легкомысленно принимал его и врал себе, будто этонормально, когда молодая женщина становится приживалкой в чужой семье. Семьяпользовалась ее услугами, фыркала в кулачок, если вырывались наружу из пылкойдуши приживалки мелодраматические, но не всегда безопасные страсти.

Зачем это было нужно Рязанцевым, понять можно. Двое детей,куча бытовых проблем. Вряд ли жена партийного лидера Галина Дмитриевна,кандидат исторических наук, сидела дома со своими мальчиками. Она работала.Известно, что в конце восьмидесятых – начале девяностых, когда ее муж началделать политическую карьеру, она активно помогала ему. Они много ездили вместе,мотались по митингам, конференциям, симпозиумам. У них тогда не быловозможности нанять няню или домработницу, и дружеские услуги Лисовой навернякавсегда оказывались кстати. Но ей, Светлане Анатольевне, зачем это было нужно?Только ради верной студенческой дружбы?

«Я осел! – с удивлением констатировал Саня. – Она простолюбила Рязанцева, и любит до сих пор. Это стало главным смыслом ее жизни. А какже тогда жена? Неужели не чувствовала ничего? Неужели не понимала, почемуинститутская подруга всегда рядом и не пытается устроить собственную личнуюжизнь? Как они терпели друг друга?»

– Светлана Анатольевна, не надо плакать, – произнес он тихои ласково, – поверьте моему опыту, так никогда не говорят о прислуге. Такговорят о близком человеке, которого уважают, которому доверяют, без которогоне могут обойтись.

В ответ она громко высморкалась и благодарно заулыбаласьсквозь слезы.

– Вы думаете?

– Я уверен, – кивнул Арсеньев.

– А что еще он обо мне говорил? – спросила она и поправилаприческу.

– Он сказал, что очень привязан к вам, надеется на вашупомощь, поскольку ему сейчас крайне тяжело, а вы как ближайший друг семьи моглибы вместо него ответить на многие вопросы, и каждому вашему слову мы можемдоверять точно так, как если бы это говорил он сам, – цинично соврал Арсеньев.

– Да-да, я готова! – она опять высморкалась. – Спрашивайте,я отвечу. Только сначала скажите мне, у вас есть какие-нибудь версии? Выкого-нибудь подозреваете?

– Ну, на мой взгляд, убийство Кравцовой и Бриттена носитчисто политический характер. Это могли сделать противники Евгения Николаевича,его завистники, – медленно произнес Арсеньев, чувствуя себя полнейшим идиотом.

Получалась, что эта истеричная смешная тетка манипулировалаим, втягивала в свой мелодраматический ритм, тяжелый и насквозь фальшивый. Онвынужден был подыгрывать ей, потому что иначе разговаривать становилосьневозможно. Она начинала либо рыдать, либо злиться.

– А версии личного порядка вы полностью исключаете? –спросила она, многозначительно заглядывая ему в глаза.

– Нет. Пока идет следствие, мы ничего полностью исключать неможем. Именно поэтому нам надо побеседовать с близкими Евгения Николаевича. Свами, с Галиной Дмитриевной.

– С кем? – Лисова напряглась так сильно, что Арсеньев понял:все его предыдущие старания пропали даром.

– С женой Евгения Николаевича, – повторил он устало ибезнадежно.

– Зачем?

– Затем, что это необходимо следствию.

– А при чем здесь я? – мокрые глаза уперлись Арсеньеву впереносицу, взгляд напрочь лишился мелодраматизма, слезы испарились.

– Ну, вы, вероятно, знаете, как можно связаться с ГалинойДмитриевной. У вас должен быть номер ее телефона, факса, адрес электроннойпочты.

– Ничего этого у меня нет, – отчеканила Лисова иотвернулась.

– То есть вы хотите сказать, что не знаете, где сейчаснаходится ваша близкая подруга, и не поддерживаете с ней никакой связи? –удивленно уточнил Арсеньев.