Женя был в ярости. Он кричал и хлопал дверьми.

– Господи, что со мной происходит? – шептала она ночью накухне, сидя напротив своей верной подруги Светки Лисовой.

– Ты просто дико устала, – утешала ее Светка, – тебе надоотдохнуть и отвлечься.

– Как сейчас я могу отдыхать? Раньше со мной никогда ничегоподобного не было.

Светка смотрела на нее внимательными добрыми глазами и вдругвыпалила:

– Слушай, а ты случайно не беременна? Это было невозможно.После вторых родов Галине Дмитриевне определенно сказали, что детей у неебольше не будет. Однако вскоре оказалось, что Светка права.

Женя чуть не упал в обморок от этой новости.

– С ума сошла! Тебе сорок три года! У нас и так двое детей!Сейчас это совершенно невозможно! Я не хочу!

А Галина Дмитриевна хотела. Она сама удивилась, как сильновдруг захотела этого последнего ребеночка. Ей казалось, что непременно должнабыть девочка, она даже втайне от самой себя стала придумывать имя и один разостановила машину у магазина “Аист” на Кутузовском, прошла вдоль витринытоваров для младенцев.

– Ты что?! Он просто разведется с тобой! – шептала ночьюСветка на кухне. – И потом, тебе все-таки сорок три года. При таких позднихродах часто рождаются дауны.

Женя на эту тему больше разговаривать не желал. Он ходилзлой и обиженный. Приближались выборы. Она не могла ему полноценно помогать,спала на ходу, едва сдерживала тошноту, когда рядом курили, все забывала,теряла, а главное – чувствовала себя все виноватей. Перед Женей, потому чтоподводит в самый ответственный момент. Перед Светкой, потому что опять грузитее своими проблемами. Перед существом, которое там, у нее внутри, потихонькурастет, развивается, ничего еще не ведал.

Все решил визит к знакомому врачу в коммерческую клинику.Врач сказал, что в принципе, конечно, можно ребенка оставить и родить, однако вее возрасте, при ее нагрузках, при нынешней экологии ничего нельзягарантировать. И если ее мучают сомнения, то лучше не создавать проблем нисебе, ни мужу. В конце концов у них два чудесных мальчика, а решается всепросто и быстро. Прямо здесь и сейчас.

Из клиники она вышла на следующий день. Она была уверена,что сразу станет легче, но тут навалилась такая тоска, такая пустота, что хотьвой в голос.

– Знаешь, даже жить не хочется, – призналась она Светкеночью на кухне.

– Еще бы, – вздохнула Светка, – ведь это смертный грех. Тебенадо в церковь сходить. У меня есть знакомый батюшка, он как раз завтра с утраслужит.

Батюшка оказался молодым, полным, румяным, с редкой бородкойи выпуклыми светлыми глазами.

– Это убийство, – сказал он, выслушав Галину Дмитриевну.

– Значит, я убийца? – спросила она, чувствуя знакомые, нодавно забытые спазмы удушья.

– Конечно, – кивнул батюшка. Она отправила домой Светку,которая ждала ее в церковном дворе, оставила машину на стоянке, потому чтобоялась садиться за руль, и на метро отправилась на кладбище, к Любушкиноймогиле. Купила у кладбищенских ворот букет свежих васильков, посидела наскамеечке, потом протерла тряпкой памятник, вырвала несколько сорняков,поставила цветы в банку с водой. Стало немного легче. Хватило сил вернуться настоянку за машиной, доехать до дома и даже уснуть, правда, с валерьянкой и пустырником.

На следующий день она принялась восстанавливать потеряннуюзаписную книжку, составила список неотложных дел и звонков, вечером вместе сЖеней отправилась на важную презентацию, потом был банкет, вернулись они часа вдва ночи.

Утром, открыв ящик комода, в котором лежало ее нижнее белье,она привычно сунула руку, чтобы достать чистое, и вдруг почувствовала подпальцами нечто влажное, мягкое, скользкое.

Это был вялый букет васильков. Она еле сдержалась, чтобы незакричать. Все в доме еще спали, она завернула букет в какую-то газету,выкинула его, долго стояла под горячим душем, пытаясь унять дрожь.

– Мама, я забыл сказать, тебе звонила какая-то Люба, –сообщил за завтраком старший сын.

– Кто? – вскрикнула Галина Дмитриевна.

– Люба… Погоди, я записал, – он сбегал в прихожую ктелефонному столику и вернулся с клочком бумаги, – вот, Гордиенко Люба. Онапросила передать, что очень тебя ждет.

– Где? – выдохнула Галина Дмитриевна.

– Она сказала, ты знаешь, где.

– Какой был голос?

– Странный. Глухой, как из могилы, – ответил сын.

С тех пор Люба Гордиенко уже не покидала ее и все звала ксебе. Голос слышала не только Галина Дмитриевна, но и другие. Никому неприходило в голову спросить, кто такая Люба Гордиенко. Дети и муж просто звалиГалину Дмитриевну к телефону или передавали, что звонила некая Люба.

Голос звучал в телефонной трубке, отдавался эхом налестнице, когда падала на кафель связка ключей, журчал вместе с водой, льющейсяв ванную, прорывался сквозь слои обычного звукового фона и никогда не затихал.Любе было одиноко, ей хотелось поговорить.

Иногда голос звучал глухо и низко, как тот, телефонный,иногда становился высоким и чистым, похожим на голос живой Любы,двенадцатилетней девочки. Галина Дмитриевна понимала, что это называетсязвуковыми галлюцинациями. Человек, умерший почти сорок лет назад, не может сней сейчас беседовать и звать к себе.

Она знала, что тяжело больна, и считала это слишком мягкимнаказанием для себя. Вероятно, умереть от горсти таблеток тоже было для нееслишком просто, поэтому не ничего получилось. Светка спала в соседней комнате,проснулась от дурного предчувствия, растрясла, заставила пить воду смарганцовкой.

Галина Дмитриевна не помнила, как пила таблетки, ейказалось, это была всего лишь валерьянка. Но Светка держала в руке пустойпузырек от диазепама.

Прежде у нее уже случались провалы памяти. Она сталазамечать, что забывает самые простые вещи. Перед выходом из дома не могла найтиключи от машины, потом ключи от квартиры, потом вдруг исчезала сумка или шарф,именно тот, который она собиралась надеть, или один сапог, когда другой был ужена ноге. На нее ужасно действовали спешка и процесс поиска, она бояласьопоздать, нервничала, металась по квартире, плакала, дрожала, от этого еще большетерялось вещей, все валилось из рук, казалось, все окружающие предметыополчились против нее.

Когда в новом доме, на чердаке, Светка вытащила ее из петли,она просто искала книгу, второй том Ключевского. Ей надо было проверить цитатудля очередного Жениного выступления. Книги лежали в ящиках, еще нераспакованные, она вскрывала один ящик за другим, стала нервничать, чуть незаплакала, а тут еще погас свет. Она знала, где лежит фонарик, нашла его,достала запасную лампочку, встала табуретку, выронила фонарик, он откатилсякуда-то за ящики, стало темно, и вдруг совсем рядом знакомый глухой голоспроизнес отчетливую фразу: