Однако отрастить черные перья нетрудно. Весной это делает каждый воробей. Так стоит ли честно сообщать о своем низком статусе осенью? Темные перья ничего не стоят, как и тестостерон, так почему бы не обзавестись тем и другим в больших количествах? Чтобы выяснить причины воробьиной честности, Ровер решил попытаться обмануть стаю. «Я думал, что смогу создать мошенников, – объясняет он. – Но ничего не вышло».

Чтобы превратить первых в последних, нужно было лишить виднейших самцов их отличия – черного пятна на горле. Ровер попробовал перекись водорода, но «она не справилась», а «бытовой пятновыводитель съедал перья начисто». Тут-то Ровер и обратился к помощи дам из школы красоты, которые «были рады помочь, потому что другие ученые уже спрашивали у них, как красить крупный рогатый скот». Косметологам удалось обесцветить переливчатые черные перья до рыжего или соломенного цвета. Перекрашенные птицы становились чрезвычайно агрессивными, поскольку сородичи уже не признавали в них «царей горы», и нападали на других в три раза чаще, чем до косметической процедуры. Так и не добившись желаемого признания, птицы вынуждены были, как писал в статье Ровер, «жить в неприветливом мире».

Но подлинная драма развернулась вокруг тех птиц, которых Ровер рассчитывал вознести из грязи в князи. В зимний период он подкрасил косметической краской (Redken Custom Creme Colour, оттенок 151, иссиня-черный) горло и хохолки на голове восьми птиц, так чтобы они выглядели как «альфы половозрелых самцов». Но воробьиное сообщество основано на жесткой кастовой системе, подняться по ступеням которой не так-то просто. За исключением одной, перекрашенные под альфу птицы подверглись преследованиям со стороны сородичей и были изгнаны из стаи. Воробьи Харриса обычно не живут поодиночке, и до перекрашивания никто из них не прилетал на места откорма в Канзасе в одиночестве. Но после вмешательства Ровера «четыре из перекрашенных птиц почти всегда наблюдались в одиночестве или были оттеснены на периферию кормового участка и держались вне основной группы соплеменников». Ровер создал касту неприкасаемых.

Так ученый доказал, что социальные сигналы подвергаются проверке и что передвижение вверх по социальной лестнице обставлено строгими правилами. Мошенничество среди воробьев пресекал сам социум путем насилия и остракизма. (У воробьев нет системы негативной огласки, вызывающей то, что мы называем стыдом.) Обратите также внимание на несимметричность ответа: птиц наказали лишь за попытку (еще и не по своей воле совершенную) незаслуженно обрести более высокий статус, тогда как за переход на ступень ниже наказания не последовало. Но кто захочет занять более низкое положение?

Эксперимент был поставлен остроумный, но оказался весьма жестоким. Я спросила Ровера, не жалел ли он, что вмешался в социальную структуру воробьиной стаи. Он ответил: «Я отстреливал птиц для музея и никаких угрызений совести не испытывал. Но тогда я ничего не знал о каждой птице в отдельности. После того как я пометил тех птиц, познакомился с ними поближе, а затем провернул эту процедуру, было невыносимо наблюдать, как они терпят обиды от собратьев». Результаты исследования Ровера получили повсеместное признание, и на них часто ссылаются{98}.

Наказание играет в соблюдении норм решающую роль. Причем оно может быть накладным как для карателя, так и для отступника. Поэтому обществу имеет смысл задуматься о снижении издержек. Воробьям, по-видимому, было менее накладно наказывать путем остракизма, а не избиения. В человеческих обществах стыд обходится дешевле физического наказания, а вина – еще дешевле стыда, поскольку в последнем случае принуждение к следованию норме не требует присутствия аудитории. Однако, как мы узнали из этой главы, стыд полезнее вины благодаря своей уникальной способности формировать новые нормы, а также большей действенности при принуждении к соблюдению норм. Стыд может проявляться и на коллективном уровне, что позволяет воздействовать с его помощью на группы, соответственно, быстрее меняя поведение. В следующей главе мы поговорим о факторах, влияющих на эффективность стыда.

Бедный стыд, несправедливо забытый, такой несексуальный и немодный, – и до зарезу нужный для обновления.

Уильям Иэн Миллер. Унижение (Humiliation, 1993)

Рассмотрим два примера воздействия стыдом. В первом случае житель калифорнийской Санта-Моники ославил тайский ресторан на сайте Gripe – согласно рекламе, «самом правильном ресурсе по поддержке прав потребителей эпохи «Твиттера»» – за опоздавшую на 30 минут доставку. По оценкам Gripe, который относится к категории социальных сетей и ресурсов с обзорами, эта жалоба могла повлиять на 260 000 человек через посредство почти 2000 друзей автора и пользователей, сделавших комментарии к его записи. Во втором случае речь идет о сайте, созданном Институтом политэкономических исследований (Political Economy Research Institute) при Массачусетском университете в Амхерсте. С опорой на правительственные данные, сайт опубликовал список 100 американских корпораций, сильнее всего загрязняющих атмосферу (с учетом не только объема выбросов, но и токсичности, а также числа людей, проживающих в опасной близости от мест загрязнения). Список 2013 года возглавили Precision Castparts, DuPont, Bayer Group, Dow Chemical и ExxonMobil. В рейтинг попали и крупные частные фирмы, например Koch Industries, занявшая 15‑ю строчку. Как мы узнаем далее из этой главы, составление онлайнового списка сотни злостных загрязнителей воздуха гораздо ближе к семи навыкам высокоэффективного воздействия стыдом, чем жалоба на запоздавшую доставку тайской еды.

Напомню, что смысл стыда не в полной открытости, когда поведение каждого становится достоянием всех. Чтобы вызвать стыд, нужно выставить отступника на обозрение лишь части социума. Что же конкретно подразумевается под эффективным применением стыда? Стыд задействован оптимально, если нарушитель из страха перед ним пересмотрел свое поведение и остался частью социальной группы. В некоторых случаях, как мы узна́ем из последней главы, стыд используется и для того, чтобы показать пример и сформировать норму, даже если рассчитывать на изменение подведения отступника не приходится, но другим становится понятно, что такое поведение повлечет за собой наказание. Можно эффективно использовать стыд, даже если виновный не испытывает чувства стыда, о чем свидетельствуют рассмотренные нами примеры отклика группы на позорящую информацию. В идеале стыд вызывает дискомфорт, но в результате приводит к исцелению, не оставляя шрамов. Однако дискомфорт не всегда оказывает целебный эффект. Успех при обращении к этому средству гарантировать невозможно, и стыд (как и любое другое наказание) может привести к результатам, противоположным ожидаемым.

Эффективный стыд – это не всегда стыд допустимый и безопасный. Как любое средство, стыд сам по себе не добро и не зло, но может служить как тому, так и другому. Бывает, изменить дурное поведение могло бы лишь такое воздействие, какое общество считает неприемлемым. В этой главе пойдет речь не о том, как обеспечить соответствие наказания стыдом требованиям нравственности. Мы узнаем, что делает стыд эффективным в формировании и утверждении норм, а также поговорим, как вписать этот инструмент в рамки общественно приемлемого. (Последнее – обязательное условие эффективности, поскольку социуму отводится в наказании отступника определенная роль. Более подробно об этом говорится в последней главе.) Поэтому сейчас мы закроем глаза на проявления стыда в конкретных ситуациях и сосредоточимся на его назначении и способах применения в целом.