Царь был очень удивлен, но и восхищен тоже. Он немедленно согласился на предложение Эфиальта и приказал в ту же ночь послать в ущелье большой отряд.

В северной части Фермопильского ущелья брал исток маленький ручей, впадавший в море. Тропа, которую собирался показать персам Эфиальт, начиналась в этом месте, сначала шла вдоль русла, потом поворачивала на юг, теряясь в глубоких лощинах, и затем спускалась по горным склонам в нижней части ущелья. Именно там было приказано занять позицию тысяче фокейцев, когда разрабатывался план обороны Фермопил. Поскольку о тайной тропе никто не подозревал, то фокейский отряд должен был не отражать атаки с гор, а контролировать вьющееся внизу ущелье и не пропускать персов, если тем удастся разбить спартанцев.

Персидские воины всю ночь карабкались вверх по крутой тропе среди скал и пропастей, страшных и при дневном свете, а в кромешной ночной тьме тем более опасных. На рассвете персы выбрались на узкие высокогорные долины вблизи от фокейского лагеря. Заросли низкорослых дубов прикрывали подкрадывавшихся персов, но утренний воздух был тих, фокейские часовые услышали шорох листьев и немедленно подняли тревогу. Необходимо отметить, что оба отряда были сильно удивлены. Персы не ожидали обнаружить врага на такой высоте, а греки искренне верили, что над ними неприступные горы.

Завязался короткий бой, в результате которого фокейцы были выбиты из лагеря и отступили вверх в горы в южном направлении. Персы не решились на преследование. Они заняли позицию ниже по склону, что позволяло им контролировать проход. Здесь они стали ждать дальнейшие приказы Ксеркса.

Греки, находившиеся в ущелье, сразу поняли, что теперь их положение стало критическим. Пока персидский отряд не спустился в ущелье, они еще могли отступить, но если останутся на месте, то через несколько часов будут окружены и не смогут получать продовольствие. Даже если они сумеют некоторое время отражать атаки с фронта и с тыла, им грозит голодная смерть. Греки поспешно собрались на совет.

Мы не можем точно сказать, что там происходило. Многие полагают, что Леонид советовал отступить всем, кроме него самого и трехсот спартанцев. «По вашим законам в такой ситуации, – обратился он к остальным грекам, – вы вольны поступать так, как считаете целесообразным: отойти с занимаемой позиции или защищать ее. Однако по нашим законам такой выбор не рассматривается, мы должны сражаться до конца. Нас послали сюда из Спарты защищать Фермопильский проход. Мы не получали приказа отступить. Следовательно, мы должны остаться. И если персам суждено преодолеть это ущелье, значит, они пройдут по нашим могилам. Ваш долг – отступить. Наш долг – остаться здесь, и мы останемся».

Можно сказать, что в безнадежной ситуации глупо жертвовать жизнями трехсот человек, но Леонид поступил благородно и великодушно, отпустив других греков. Нельзя ему отказать в героизме. Понятие о чести здесь доведено до неоправданной крайности, но уже более двух тысячелетий весь мир, единодушно не одобряя решение Леонида, так же единодушно восхищается им.

Но Леонид оставил в ущелье отряд фиванцев, которые, как он подозревал, могли переметнуться к врагу. Приговорил ли он их таким образом к смерти за возможную измену, неизвестно. Известно лишь, что отпущенные с позиции греки вышли на открытую местность внизу, а спартанцы и фиванцы остались. До нас дошли сведения о том, что некоторые греки, не желая оставлять спартанцев одних в страшной опасности, решили остаться и разделить их судьбу, но фиванцы остались очень неохотно.

На следующее утро Ксеркс стал готовиться к последней попытке овладеть Фермопилами. Начал он с торжественного религиозного ритуала в присутствии всей армии, а затем, как обычно, спокойно позавтракав, отдал приказ об атаке. Его войска обнаружили Леонида с отрядом не на укреплениях, как раньше, а далеко перед ними. Спартанцы выдвинулись в более широкую часть ущелья навстречу своей страшной судьбе. И здесь произошло ожесточеннейшее сражение. Воины бились так, словно единственной их целью было взаимное уничтожение. Когда пал Леонид, началась борьба за его тело, отчаянная, яростная борьба, порожденная ненавистью. Четырежды тело Леонида захватывали персы, и четырежды греки вновь завладевали им, и в конце концов отступили, унося тело с собой за укрепления. Немногие уцелевшие собрались на небольшой высоте в более широком месте прохода. Снизу поднимался ведомый Эфиальтом персидский отряд. Спартанцы были измучены боем, их раны кровоточили, мечи и копья изломаны, их вожак и почти весь отряд уничтожен. Однако их дикая свирепость и мужество не покидали их до самого конца. Лишившись оружия, они дрались кулаками и зубами, пока не падали на землю. Бой кончился лишь тогда, когда все греки были убиты.

После сражения ходили слухи, что одному или двоим греческим воинам удалось избежать страшной гибели. Вроде бы в городе около Фермопил остались два солдата с воспалением глаз. Один из них, услышав, что спартанцы остаются в ущелье, по собственной воле присоединился к ним, решив разделить судьбу товарищей. Он приказал слуге провести его на позиции. Слуга выполнил приказ и в ужасе бежал. Больной солдат остался и сражался бок о бок с остальными. Второй солдат спасся и вернулся в Спарту, но до конца своих дней не мог смыть с себя позорное пятно за то, что его соплеменники считали нарушением долга: он не разделил судьбу своего отряда.

Говорили и о другом воине, посланном с какой-то миссией в Фессалию и не вернувшемся после исполнения поручения, и еще о двоих, которых послали в Спарту. Но эти двое вернулись, когда узнали о надвигающемся сражении. Один из них поспешил в ущелье и погиб с отрядом, а второй немного замешкался, и ему удалось спастись. Никто не знает, насколько правдивыми были те слухи, ясно одно: за крохотным исключением, в том бою погибли триста спартанцев.

Фиванцы в самом начале боя всем отрядом перешли на сторону врага.

Когда все закончилось, Ксеркс явился на поле боя, усеянное тысячами мертвых тел, почти все они были телами персов. Бреши в разбитой стене укрепления были заткнуты трупами; в трясину втоптано множество изуродованных тел и сломанного оружия. Когда Ксеркса подвели к телу Леонида и сказали, что это труп предводителя отряда, царь возликовал и, упиваясь победой, приказал обезглавить тело и пригвоздить его к кресту.

Затем Ксеркс велел вырыть огромную яму и похоронить всех убитых персов, кроме тысячи тел, которые оставили на земле. Засыпанную могилу забросали листьями. Так царь хотел скрыть колоссальные потери, понесенные его армией. Когда все было закончено,

Ксеркс отправил флоту послание, которое упоминалось в конце предыдущей главы, пригласив морских офицеров осмотреть поле боя.

Демарат утверждал, что если персидская армия двинется к Пелопоннесу напрямую, то вряд ли легко завладеет полуостровом: слишком сильным будет сопротивление на перешейке. Однако напротив Спарты неподалеку от побережья расположен остров Кифера, которым, по его мнению, овладеть довольно легко. Оказавшись во власти персов, остров станет базой для будущих действий по завоеванию всего полуострова. С Киферы можно будет посылать на материк любые по численности отряды в любое время. Демарат посоветовал отделить от флота 300 полностью укомплектованных кораблей и немедленно отправить их на покорение острова.