– Разумнее было бы держаться со мной почтительней. Ведь согласно договору, заключённому между мной и Ворикайном, ты моя собственной. Моя рабыня. Я могу делать с тобой всё, что захочу.

– И как сложно догадаться о возникших у тебя желаниях? – с презрением процедила Марихат.

Предусмотрительно отводя взгляд от его кровавых глазниц.

Нет, сейчас не следует бросать открытый вызов. Не теперь, когда она так слаба, её магия блокирована, дух смятён очередным предательством любовника, обретением и одновременно с тем потерей единственного ребёнка. Не в тот момент, когда она чувствует себя выброшенной на сушу рыбой.

Но ушедшая волна прихлынет вновь. Нужно только продержаться. Она сможет плыть дальше. Сможет отомстить своим обидчикам. А главное – вернуть себе то, что принадлежит ей по праву.

– Всё, чего хотят ты и подобные тебе – это боль и кровь. Ночные паразиты! – с презрением процедила она.

– Это не всё, – с угрожающей мягкостью донеслось из темноты. – Существует ещё секс – наше, личное, принадлежащее лишь инкубам, желание и потребность. Желание, которое только вы, наги, можете с нами полностью разделить, удовлетворив нас, как никто другой.

По губам инкуба растеклась усмешка такая же холодная, как воцарившаяся вокруг ночь.

Так на Марихат никто, никогда не смотрел. Инкуб будто резал взглядом, нащупывая потаённые уголки души с тем, чтобы вывернуть их наизнанку.

Пусть себе старается. У неё души-то почти что нет.

– Разве в чертогах твоего отца, в зеркальных городах твоего племени, таких, как я, не держат на цепи? – вкрадчивым голосом поинтересовался инкуб – Я знаю, там используют таких как я для утончённых постельных утех.

– Разве таким, как ты, это не в радость? – попыталась держать удар Марихат.

– Радость, приносимая насильно, хуже муки. Всё, что не рождается свободной волей и не проистекает из свободного выбора – всего лишь разновидность насилия.

– Да мне без разницы! Я рабов не держала. Никого ни к чему не принуждала. И сильно удивлюсь, если отец так когда-нибудь поступал подобным образом.

– Но он не мешал поступать так своим подданным.

– И что дальше? От меня ты чего хочешь? Между моим и твоим народом застарелая вражда, инкуб. Вражда эта не вчера родилась, не завтра умрёт. Но давай будем честны – мы ведь слишком мало знакомы, чтобы врать друг другу? Не прикрывай своего желания иметь домашнюю змейку для постельных услуг благородным предлогом отмщения за невинно страждущих. Демоны невинными не бывают. Демонами не рождаются, как рождаются человеком, нагом, эльфом или даже драконом – демоном становятся по собственному выбору и желанию. Никто из вашего проклятого Кровавого Братства не терпит испытания просто так. Ненависть, что вы вызываете у всех народов, вами вполне заслужена.

– Во многом ты права, не стану спорить. Жизнь состоит из цепочки выборов и их последствий. Но ведь тебе, как и мне, хорошо известно, что некоторые из своих решений мы принимаем в ослеплении чувств, а обратить время вспять, увы, невозможно.

Марихат окидывая стоявшее перед ней существо взглядом:

– Для представителя своего племени ты как-то слишком снисходителен и добр. Скажи-ка мне, кровавая пиявка, для чего я тебе вообще понадобилась?

– С какой стати мне дарить тебе такую роскошь, как искренность? Ты всего лишь дочь смертной…

– И царя Нагов, – горделиво закончила Марихат.

– Кем бы ты не родилась, ведьма, какой бы силой не обладала, но с сегодняшней ночи ты будешь моей наложницей.

– Прям вот так и с сегодняшней? – ехидно откликнулась Марихат, хотя сердце у неё покрылось ещё одной корочкой тонкого льда.

Поверх всех тех, что успели нарасти раньше.

Ей доводилось слышать о силе инкубов и зависимости, что эти твари вызывали у своих жертв. По силе её можно было бы сравнить с наркотической. Те, кому не хватило ума заранее оценить опасность общения с этими существами, обычно заканчивали плохо. Играть с инкубом всё равно, что играть с огнём. И ещё неизвестно, что хуже.

Непроизвольно Марихат отодвинулась от разделяющей её и инкуба преграды в виде металлических прутьев. Отчего-то последние казались теперь не такими прочными, как полчаса назад.

Сердце билось где-то в горле, да так, что трудно дышать. Не удержав невольной дрожи, она обхватила себя за плечи. Жалобно звякнула, натягиваясь, тяжёлая цепь.

А взгляд против воли скользил по предполагаемому новому любовнику.

Теперь, когда он стоял так близко, Марихат могла видеть детали, ускользающие от её внимания раньше. Под плащом не было рубашки – только штаны в обтяжку, не оставляющие простора воображению. Тонкую и гибкую, змеиную талию обхватывал широкий кушак, расшитый серебряной вышивкой. Завершали наряд сапоги до колен.

Её взгляд не укрылся от его внимания:

– Ну, и? – с усмешкой поинтересовался инкуб. –Можно узнать, каким ты меня находишь?

– Просто блистательным.

Ледяной смешок был едва различим:

– Блистательным?

– Мне любопытно, все инкубы одеваются так, словно рождаются прямиком из сексуальных фантазий?

– А как же иначе? Секс не только наша пища. Секс – это наша жизнь.

– Всё равно вы отвратительные пиявки. Эстетический вкус в плане стиля этого факта не отменяет. Секс, если не служит прямому своему назначению и не является тенью любви, отвратительнейшая штука на свете.

– Бесстрашная Морская ведьма боится основного инстинкта?

– Всего лишь предпочитаю держаться подальше от всего, что способно отравить, сбить с толку или поработить.

– Ради чего такая осторожность? – звук голоса инкуба словно оборачивался вокруг тела, лаская его.

Силён. Слишком силён. Опытен и стар, насколько могла судить Марихат.

И дела её очень, очень плохи.

Инкуб щурился, сверля Марихат взглядом:

– Отныне ты принадлежишь мне. Будешь мила и послушна, я буду милостив в ответ. Проявишь дерзость и непочтение, продолжишь обзывать меня паразитом и пиявкой, – останешься сидеть на цепи.

Он подошёл к прутьям клетки вплотную. Марихат ощутила навязчивый аромат, от которого закружилась голова: смесь запахов душистых трав и дров, горящих в очаге, раздавленных цветов и ароматических масел.

Лунный свет был слабым, ему недоставало силы чтобы полностью рассеять мрак – он создавал полутьму, а полутьма крадёт оттенки, оставляя лишь контраст. Разглядеть можно было лишь что-то, в чём белого и чёрного было примерно поровну.

Марихат ощущала, как сердце бьётся, скорее по инерции, но… бьётся. Трепеща, затихая, снова вздрагивая.

Она понимала, что противостоять не сумеет – закованная в железо, лишённая магии.