Эффект от укуса инкуба закончился и ощущение реальности вернулось. Вместе с ним нахлынула дурнота.

Враг Марихат, в данный момент, должно быть, чувствовал себя иначе. Её сила, как вода, перелилась в другой сосуд и танцевала в крови инкуба.

А она старалась держать себя в руках и не давать выхода удушающей ненависти. Сейчас в ней нет проку. Она даст себе волю, когда придёт её время, но пока, если она хочет выстоять, выжить и победить, нужно держать чувства под контролем. Да, сложно не дать злобе и отчаянию исказить лицо, а рукам – не дать дотянуться до ненавистной фигуры; до отвратительного, несмотря на всю его красоту, лица. Но так нужно.

Инкуб успел оправить на себе одежду и теперь стоял, прислонившись плечом к клетке, небрежно разглядывая сидящую перед ним на коленях женщину, в которой он уже видел свою собственность. Огненный блеск его кровавых глаз, теперь, когда инкуб насытился, потемнел, став ближе к цвету спелой вишни.

– Нервничаешь, ведьма? Да, чувствую, нервничаешь. Почему только один человек способен взволновать тебя больше, чем многие другие, из тех, с кем тебе приходилось иметь дело?

– Не твоё дело, инкуб, – равнодушно отмахнулась Марихат.

– Меня зовут Ардор.

– О! И что мне на это ответить? Полагаю, моё имя вам хорошо известно?

Инкуб вновь склонил голову к плечу. Взгляд его сделался задумчив:

– Я вижу, как мысли витают вокруг твоего лица, Марихат. Но я их не слышу. Не могу прочитать.

– Мне что, за это извиниться? – скептически фыркнула ведьма.

– У тебя почти такая же белая кожа, как у меня. Ты не похожа на змею. Ты похожа на снежную принцессу. Сколько тебе лет?

– Кто учил тебя, инкуб, так обращаться с женщинами? Разве может уважающий себя мужчина задавать такие вопросы?

Он намеренно пропустил мимо ушей её реплику:

– Судя по тому, что я слышал, тебе никак не может быть больше полувека. Я же разменял третье столетие. За свою жизнь многих повидал: низеньких и высоких, сухощавых и полногрудых, светленьких, тёмненьких, рыжих…

– Мне эта информация без надобности, – перебила его Марихат. – К чему ты это говоришь?

– К тому, что не одну женщину я не ждал так долго, как тебя. Приятно, что ты меня не разочаровала. И чтобы ты сейчас не думала, змея-Марихат, придёт время, ты сдашься и признаешь свои чувства ко мне.

– Придёт время? – засмеялась она.

В смехе Морской Ведьмы можно было расслышать что угодно, кроме веселья.

– Да я и сейчас готова их признать. Вопрос лишь в том, что я могу испытывать совсем не те чувства, на которые ты рассчитываешь… как там тебя, господин, зовут? Ардор? Или – Ардор?

– Ни одна женщина ещё никогда не отказывала мне.

– Ну, так и я не отказала.

– Меня интригует твоё упрямство. То, что даже сейчас ты надеешься, что выйдешь сухой из воды. Но ты ведь понимаешь, змея-Марихат, что, как бы ни была ты сильна – я сильнее? Должна осознавать, что, выдвигая решительный барьер перед моими чарами, бросаешь мне вызов? И что я такого не потерплю.

– Что я для вас такое? Для чего я вам? Связь со мной открывает новые возможности? Я – любопытный объект, рядом с которым можно весело провести время? Трофей, что следует взять? Вершина, которую нужно покорить?

– Что ты хочешь услышать в ответ? Что нас соединила любовь? – с сарказмом протянул инкуб.

– Если бы это только зависело от меня, я бы предпочла вообще ничего от вас не слышать.

– Ошибаешься. Магия, связавшая нас сегодня, заставит тебя тосковать обо мне. Ты будешь снова и снова желать тех ощущений, что подарить могу только я. Ослабить эти путы сможет только смерть. Моя. Или твоя.

Резкий скрип заставил Марихат нервно дёрнуться.

Инкуб обернулся быстро, но, к сожалению, недостаточно быстро. Утробное рычание прогремело как выстрел перед тем, как нечто светлое стрелой влетело в распахнувшуюся металлическую дверь, сбивая инкуба с ног.

Невольно тихо вскрикнув от неожиданности, Марихат, как паук, на четвереньках проворно отползла назад, не сводя глаз с огромного белого волка, сомкнувшего зубы на шее ослепительно-прекрасного, неотразимо-обольстительного, инкуба.

Кажется, теперь мёртвого?

Узкая волчья морда с окровавленной шерстью, поднялась. Глаза блеснули зеленью. Волк зарычал, обнажая острейшие белые зубы.

Марихат с трудом поднялась на ноги, понимая, что отбиться без магии вряд ли получится, но не сдаваться же просто так? А потом с чувством радостного облегчения увидела, как шерсть на звере пошла волнами и волк, скуля, прижался к полу.

Через мгновение перед ней стоял обнажённый Фабиан.

– Мне показалось, помощь вам не помешает? – усмехнулся он, а затем, не сдержавшись, поморщился, скользнув взглядом по неподвижному телу инкуба.

– Ты даже не представляешь, как ты вовремя! Как бог, внезапно ответивший на молитвы! – вскричала Марихат.

Фабиан выглядел растерянным. Обнажённый он, как всегда, смущался и не знал, что ему делать дальше. Марихат охотно взяла на себя руководство операцией «побег из клетки».

– Не стой столбом! – Она очень старалась, чтобы голос не выдавал её раздражения. – Пожалуйста, не медли! – голос её дрожал от нетерпения. – Сними с него одежду, проверь карманы…

– Зачем?

– Нам нужен ключ! С меня нужно снять наручники, в них я беспомощна, как перевёрнутая вверх лапами черепаха. Да шевелись ты! В любой момент может прийти кто-то ещё!

Фабиан присел у окровавленного тела и, стараясь не смотреть мертвецу в лицо, преодолевая брезгливость, принялся шарить по телу инкуба.

– Есть! Нашёл!

Марихат едва сдерживалась от нетерпения, боясь, что ключ может не подойти. Время работало не на них, а против.

– Быстрее! Быстрее! – подгоняла она.

Разум шептал о том, что, с какой бы такой радости и по какой счастливой случайности ключи от её кандалов могут оказаться у инкуба? Скорее всего они у Ворикайна. А к нему, хитрой морде, так просто не подступишься. Не обладая подлинной силой бессмертных, лорд Молний всегда был хитёр, как лис, осторожен, как гиена, и кровожаден, словно волк. Между ним и опасностями всегда стояла многочисленная охрана. Без чар даже с оборотнем-волчонком к нему так просто не подойти.

Нужно уходить. Но как уйти без Нереин?

Тут, к облегчению и незамутнённой радости Марихат, ключ легко, будто рука в перчатку, скользнул в замочную скважину. Раздался характерный щелчок и уже в следующее мгновение с рук спала немыслимая тяжесть, наполняя тело похожей на ветер, легкостью свободы.

Марихат ощущала себя долго пустеющим, пересыхающим руслом реки, в которую наконец-то хлынула полная вода, перехлёстывая через край. Сила прибывала, а вместе с ней – окрыляющее чувство свободы, собственной значимости и непобедимости.