– Я больше не буду оправдывать ваши надежды наэто, – сказал я ему Я здесь только для того, чтобы переправить вас в любоеместо, куда вы захотите отправиться, и доставить вас назад в целости исохранности.

Сегодня утром вы меня поставили перед проблемой, став легкодоступной приманкой для боадила. Я вас предупреждаю, что не собираюсь таскатькаштаны из огня или опускаться в ад только для того, чтобы взять огонь дляраскуривания вашей сигареты. Если вы теперь пожелаете пойти куда-нибудь один,то сначала проверьте, насколько безопасно данное место, куда вы идете.

Он смущенно отвел глаза в сторону.

– Если же вы не проверили этого, – продолжаля, – то берите с собой вооруженный эскорт, поскольку сами вы обычнооказываетесь без оружия. Вот все, что я должен вам сказать. Если же вы непожелаете прислушаться к этому совету, то скажите мне это сейчас же, и яоставлю вас и найду вам другого проводника. Между прочим, Лорелл уже предложилмне поступить подобным образом. Так каково же будет ваше слово?

– Лорелл на самом деле так сказал?

– Да.

– Как это все странно… Я подчиняюсь вашему требованию.Я понимаю, что оно очень благоразумно.

– Великолепно. Вы говорили, что хотите посетить ДолинуЦарей. Может быть, сегодня? Вас мог бы отвезти туда Рамзес. Мне не очень-тохочется делать это самому. Что-то я устал. И к завтрашнему отлету, который,кстати, намечен на десять утра, я хотел бы немного отдохнуть. Вы не возражаете?

Не дождавшись от него ответа, я пошел прочь.

Веганец промолчал.

К счастью для тех, кто спасся, и для еще неродившихся,Шотландия не очень сильно пострадала в течение Трех Дней.

Я достал из холодильника ведерко со льдом и бутылку содовой,включил охлаждающий змеевик рядом со своей койкой, открыл виски из своихзапасов и провел весь остаток дня, размышляя о тщетности всех людскихустремлений…

Позже, в этот вечер, когда я протрезвел до допустимогоуровня и лишь слегка покачивался, я взял себя в руки и пошел подышать свежимвоздухом.

Приближаясь к восточному краю предупредительного ограждения,я услышал голоса и сел, облокотившись о крупную скалу, и стараясь подслушать, очем говорят. Я различил монотонный голос Миштиго, и мне очень захотелосьузнать, с кем он говорит.

Но это не удалось.

Собеседники находились довольно далеко от меня, а акустика впустыне не всегда наилучшая. И все же я сидел, напряженно прислушиваясь, и, какуже не раз бывало, это произошло.

Я сижу на одеяле рядом с Элен. Моя рука обнимает ее плечи.Моя синяя рука…

Картина немного затуманилась, как только я внутреннеотпрянул от отождествления себя с веганцем. Но я преодолел это и вновьприслонился к скале.

Мне было одиноко. Элен казалась все-таки помягче, чем скалаи, кроме того, меня распирало любопытство. Поэтому я превозмог свое отвращениеи снова очутился там…

– …нельзя увидеть отсюда, – говорил я, – ноесли вы хотите знать, то наша звезда, которую вы называете Вегой, являетсязвездой первой величины на вашем бедном небосводе и находится в созвездии,которое вы, люди, называете Лирой.

– А каков из себя Тэллер? – спросила Элен.

Наступила длительная пауза. Затем вновь зазвучал голос:

– Самое важное передать труднее всего. Проблемой приобщении является то, что у собеседника нет понятий, эквивалентных тем, окоторых приходится говорить. Тэллер совсем не похож на планету. Там нетпустынь. Вся планета имеет упорядоченный ландшафт. Но… позвольте взять из вашихволос этот цветок. Взгляните на него. Что вы видите?

– Прелестный белый цветок. Вот почему я его выбрала иприколола к своим волосам…

– Но это вовсе не так. Это не цветок. Во всяком случаедля меня. Ваши глаза восприимчивы к свету с длиной волны от четырех тысяч досеми тысяч двухсот ангстрем. Глаза же веганцев восприимчивы к ультрафиолетовымлучам почти до трех тысяч ангстрем – с одной стороны. С другой стороны, мы неразличаем цвета, который вы называете «красный», а в этом «белом» цветке яразличаю два цвета, которых нет в вашем диапазоне зрения. Мое тело покрытоузором, который вы не видите, но он очень похож на узор кожи других представителеймоей семьи, и поэтому любой веганец, знакомый с родом Стиго, при первой женашей встрече может назвать мою фамилию и местность, откуда я родом. Некоторыенаши картинки вам, землянам, кажутся кричащими или даже одноцветными, обычносиними, так как земной глаз не различает тех оттенков, которые различаем мы.Почти вся наша музыка покажется вам заполненной довольно длительнымипромежутками тишины. На самом же деле эти пробелы полны мелодий, неразличимыхвашими ушами. У нас чистые, логически распланированные города. Они улавливаютдневной свет и долго удерживают его ночью. Эти места, заполненные медленнымидвижениями, очень приятны для уха. Все это очень много значит для нас, но я незнаю, как все это описать… человеку.

– Однако люди… я имею в виду людей Земли, живущих наваших планетах…

– Но на самом деле они не видят их! Они не слышат илине чувствуют так же, как мы! Существует пропасть, чью глубину мы можем оценитьи понять, но которую не можем переступить. Вот почему я не в состояниирассказать вам, каков на самом деле Тэллер. Для вас это совершенно другой мир,чем для меня.

– И все же мне хотелось бы увидеть его. Очень сильно. Ядумаю, что мне даже понравилось бы там жить.

– Я не уверен в этом. В том, что вы были бы тамсчастливы.

– Но почему?

– Потому, что эмигранты на Веге есть эмигранты не сВеги. Вы здесь не являетесь представителем низшей касты или расы. Я знаю, чтовы не пользуетесь этим термином, но именно он наиболее подходящий. Персоналвашего Управления и их семьи являются наивысшей кастой на этой планете.

Затем идут состоятельные люди, не входящие в штатУправления, затем те, кто работает на этих состоятельных людей. Еще ниже те,кто зарабатывает себе на жизнь, обрабатывая землю. Затем, у самого подножияпирамиды, те неудачники, которые обитают в Древних местах. Здесь, на этойпланете, вы на вершине пирамиды. На Тэллере же вы будете на самом дне общества.

– Почему же?

– Да потому, что вы цветок видите именно белым…

И он вернул ей цветок.

Наступило долгое молчание, прерываемое шелестом прохладного ветерка.

– И все-таки я счастлива, что вы сюда приехали, –сказала она.

– Да, здесь очень интересно.

– Рада, что вам здесь нравится.