– Ну он же не сумасшедший, папка твой, чтобы по одномутвоему глупому письму обратно через океан кидаться, – заметила я. –Надо думать, он сперва позвонит!

– Вот именно, – подтвердила Матильда. – Ятебе говорила – ворованное добро впрок не идет! Ну, ладно, все, с воспитаниемзакончили…

В этот момент зазвонил телефон. Это был папа. Он сказал, чтоу него сегодня не получится пойти со мной в театр и я могу пойти с Матильдой.

– Отлично! – обрадовалась Мотька. – Я давнохочу посмотреть этот спектакль, а все некогда! Здорово!

– А я? – спросила Степанида.

– А ты дома посидишь, порядок в квартире наведешь!

– Как Золушка! – вздохнула она.

– Видала Золушку? – возмутилась Матильда. –Золушка, между прочим, чужих денег не брала, воров на квартиру не наводила.Никого не оскорбляла, как некоторые… И вообще, у нас завтра гости, надо какследует убраться!

– Какие гости?

– Такие! Увидишь!

– Матильда, я боюсь одна оставаться… – тихо, сквозьподступающие злые слезы проговорила Степанида.

– А пакостить одна не боялась?

– Ладно, Моть, возьмем ее с собой, по крайней меребудет под присмотром, – сжалилась я над несчастной дурехой.

– Думаешь?

– Конечно!

– А билет?

– Ничего страшного, я позвоню маме, и она еекуда-нибудь приткнет.

Я тут же позвонила в театр и, к счастью, маму очень быстропозвали. Я объяснила ей ситуацию, и мама пообещала оставить на контролеконтрамарку.

– А контрамарка это шо? – мрачно полюбопытствовалаСтепанида.

– Пропуск! Посадим тебя или на свободное место, или наступеньках где-нибудь пристроишься! – объяснила Матильда. – Давай,быстро приведи себя в порядок. Я с таким чупидралом не пойду! Умойся, наденьсинее платье. Живо!

Степанида подхватилась и убежала в ванную.

– Аська, ты прости ее, идиотку? Ладно?

– Уже простила, тем более в известном смысле онаправа, – подмигнула я подружке.

Она расхохоталась.

– Но, кажется, сработало! – шепотом заметилаМотька. – Она струсила!

– Да, похоже на то!

– Значит, все не зря было!

Но тут вернулась Степанида, умытая, причесанная и вполнехорошенькая.

Когда мы подходили к театру, Мотька вдруг толкнула менялоктем, указывая на стоящую в переулке красную малютку «Мицубиси».

– До чего похожа на ту машину, помнишь?

Я глянула на номер. Это была та самая машина, которую виделимы с Валеркой.

– Похожа еще не значит та самая.

– Это верно, – вздохнула Мотька. – В Москветаких машин до фига и больше.

– Каких машин? – тут же встряла Степанида.

– Красных! – огрызнулась Мотька.

Степанида внимательно на нее посмотрела. И ничего несказала. Я тоже промолчала о том, что эта машина мне знакома. К тому же никакойуверенности в том, что эта та самая машина, у меня не было.

На контроле – о чудо! – было оставлено три билета.

Два в седьмом ряду и один в семнадцатом.

– Сядешь в семнадцатом! – распорядилась Мотька,отдавая билет Степаниде.

– А шо я одна делать буду?

– Что делают в театре? Сидят и смотрятспектакль, – возмущенно объяснила Матильда. – Но только попробуй уменя шуметь или храпеть…

– Я никогда не храплю! Но, наверное, будет скучно…

– А ты вообще когда-нибудь была в театре? –поинтересовалась я.

– Не, никогда. Папка говорил, шо в театры толькобездельники ходят! Со школой, правда, мы ходили.

В первом классе, на «Репку»! Скукотища!

– А ну марш на место! Развыступалась! Тебя, междупрочим, никто не звал, сама напросилась! – раздраженно воспитывала ееМатильда. – Идем, я тебя посажу…

– Моть, – еле слышно сказала я, – может, ты сней сядешь, а?

– Еще чего! Пусть привыкает к самостоятельности!

У меня нет времени с ней нянькаться, да и вообще, я хочу стобой сидеть!

Наконец мы усадили Степаниду и уселись сами.

Я начала волноваться, как всегда на маминых спектаклях. Ивдруг в ряду перед нами появилась та самая женщина, из красной «Мицубиси». Онаизвинилась и протиснулась на свое место.

– Моть, ты не знаешь, кто это? – шепнула я.

– Знаю. Это Мария Додонова. Артистка. Хорошая, междупрочим.

Додонова? На красной «Мицубиси»? Та самая, которой должныбыли дать роль, доставшуюся в результате Мотьке? Неужели такое может быть?Неужели эта маленькая изящная женщина пыталась из мести нас убить?..

– Аська, ты чего? – учуяла что-то Матильда.

– Ничего, потом расскажу…

И в этот момент начался спектакль. Комедию Островского «Бешеныеденьги» я хорошо знаю. У нас дома все обожают Островского. И едва на сценепоявились Васильков, главный герой, и Телятев, я сразу обо всем забыла. А когдав четвертом явлении на сцену вышла мама, по залу прокатился вздох – она былаослепительна в роли красавицы Лидии Юрьевны Чебоксаровой, и хотя Лидии по пьеседвадцать четыре года, а маме уже тридцать шесть, но никто не мог бы сказать,что она стара для этой роли. В элегантном зеленом платье, в большой шляпе сцветами и перьями она была неотразима.

– Аська, какая она красавица, – прошептала Мотькаи сжала мою руку.

Но вот мама произнесла свою первую фразу «Жаль, вы такойдобрый, вас можно бы любить…», и я поняла, что она волнуется. Но вскоре онасправилась с волнением, и я уже не отрываясь следила за нею, да и не только занею, все актеры играли хорошо, слаженно, одним словом, я наслаждалась, иМатильда тоже.

В антракте мы пошли искать Степаниду. Она сидела на своемместе, и выражение лица у нее было странным.

– Ну, хочешь в буфет? – строго спросила Мотька.

– Не, не хочу!

– Скучно тебе было? – спросила я.

– Не, не скучно. А эта… Лидия.., это твоя мама?

– Да!

– Больно красивая! Но дура!

– Почему?! – в один голос воскликнули мы сМотькой.

– Не понимает, что эти вот, которые вокруг неевьются, – гады!

Мы расхохотались.

– Ничего, она еще поймет, – успокоила яСтепаниду. – Пошли, пройдемся по фойе! А после спектакля, если хочешь,свожу тебя за кулисы…