Он должен дать Варе возможность побыть одной, а сам использовать это время на то, чтобы покончить с отношениями, не имевшими больше никакого смысла. Чтобы потом иметь полное право прийти к Варе свободным человеком, который может предложить ей гораздо больше, чем унизительная роль любовницы.

Цокот каблуков, послышавшийся рядом, заставил Кирилла обернуться. Эля стояла перед ним, высоко вздернув подбородок, и всем своим видом давала понять, как глубоко она оскорблена его поступком. Да, черт возьми, именно оскорблена. Она выглядела так, словно он купил ей шубу дешевле, чем та, что была у ее подруги. Он не видел в ее глазах боли, рождённой предательством дорогого человека, не видел сомнений и растерянности, свойственной тем, чья жизнь совершила неожиданный поворот, к которому человек был совершенно не готов. Нет, Эля явно не задавалась вопросом «как мы будем жить дальше после случившегося?». Она, похоже, твердо знала, что он обязан искупить перед ней свою вину и даже знала, как именно. Он представил, как в ее мозгу уже выстроились ровным рядом цифры, в которые она оценивала спасение их брака. Она с видом королевы ожидала, что он станет униженно извиняться и попытается купить ее прощение.

Господи, и с этой женщиной он прожил столько лет?

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — поинтересовалась Эля холодным тоном, когда молчание, в течение которого он внимательно изучал ее, затянулось.

— Хочу, — ответил он ей в тон и увидел, как Эля нахмурилась от того, что, вероятно, поняла — все происходит не совсем так, как она рассчитывала.

— Ну и? — поторопила она так, словно он был какой-то челядью, напрасно отнимавшей ее время.

Стало тошно. И горько. Как он мог быть настолько ею ослеплён, чтобы долгое время плевать на то, что его просто используют? Как мог желать ее так сильно, чтобы ради этого закрывать глаза на то, что между ними не было ничего, кроме секса? Интересно, когда он ее трахал, как одержимый, она и в эти моменты видела перед глазами цифры его банковского счёта?

Захотелось презрительно рассмеяться. И над ней, и над собой самим — в первую очередь.

— Ответь мне на один вопрос, — сказал Кирилл, складывая на груди руки. — Ты ведь не так уж и ранена тем, что увидела сейчас в спальне? Задета — да, но тебе, по большому счету, насрать на это в глубине души, правда?

— Что? — Эля, казалось, даже захлебнулась возмущением, а он стоял, смотрел на нее и не верил ей ни на грош. Господи, да было ли в ней хоть что-то натуральное?

— Ты трахал мою подругу в нашем доме и ещё смеешь говорить, что мне насрать?! — выплюнула Эля со злостью, а он лишний раз убедился — ее эмоции были далеки от тех, что испытывают к человеку, которого любят.

Да и кому он врал? Она любила его деньги, а не его самого. Все просто. Просто и предсказуемо, но отчего-то все равно больно.

— Чего ты хочешь? — спросил он устало, желая покончить с этим как можно скорее. Ему уже все было до тошноты ясно.

— Для начала мог бы и оправдаться! Извиниться! Я не понимаю тебя, Кир! У тебя что, совсем нет совести?!

Она взывала к его совести, а он совершенно не испытывал каких бы то ни было угрызений. Может, он и был мерзавцем, но о каком чувстве вины можно было говорить, если их отношения походили на договор купли — продажи? Разве он испытывал чувство вины по отношению к старой машине, которую менял на новую? Нет, он вовсе не относился к Эле так, проблема была в том, что это она сама свела все в подобную плоскость.

Хотя он действительно был перед ней виноват. Он позволил ей думать, что будет бесконечно платить за возможность ее трахать. И оба они были виноваты в том, что их брак скатился в товарно-денежные отношения, где все было известно заранее и выгодно обеим сторонам. А ведь он уже давно мог дать ей понять, что его это не устраивает. Хотя нет, все же не мог. Просто потому, что до Вари этого совершенно не понимал.

— Давай оставим эти представления для драматического театра, — наконец ответил он Эле ровным тоном, — и сделаем все гораздо проще. Сколько?

— Сколько? — Она смотрела на него так ошарашенно, что он готов был поверить, что действительно зашёл слишком далеко в своем цинизме. И, возможно, поверил бы, если бы не одно «но» — ему было попросту все равно, как он выглядит в ее глазах. Падение в статусе от живого кошелька до бессовестного мерзавца было не таким уж и болезненным, и мало что меняло между ними, разве не так?

— Ну да, — кивнул он, продолжая зачем-то вглядываться в красивые, хорошо знакомые ему черты. — Сколько стоит твое прощение, Эля?

Ее глаза зло сверкали, крылья носа гневно раздувались и он почти ожидал, что она сейчас бросится на него, чтобы расцарапать ему рожу, точно разъярённая кошка, но это было бы совсем не в ее стиле. Вместо этого она подошла к нему ближе и отчеканила:

— У тебя нет столько денег, Кирюша. И единственная причина, по которой я готова тебя простить — при условии, что ты этого попросишь, как следует — это наш будущий ребенок.

— М-м-м, — протянул он, делая вид, что размышляет над услышанным, а затем, глядя жене прямо в глаза, отрезал:

— Какая жалость, что я не собираюсь извиняться.

— Что? — снова переспросила Эля. — Ты совсем охренел?

— Можешь называть это как угодно, но я бы предпочел формулировку «влюбился».

— Ты… что?

Он пожал плечами.

— Я не хотел, чтобы ты узнала все так. Но это никак не меняет того факта, моя дорогая, что наш брак подошёл к концу.

Вот теперь она казалась действительно убитой. Он даже испытал по отношению к ней жалость. Жалость, но ни малейшего раскаяния в том, что сделал.

Неверной походкой Эля подошла к дивану и рухнула на него, глядя перед собой невидящими глазами.

— Сука… — прошептала она. — Ну сука… за моей спиной…

— Варя тут ни при чем, — резко отреагировал Кирилл. — Я хотел этого сам.

Неожиданно накатившая злость заставила его добавить:

— Бл*дь, Эля, ты что, сама не понимаешь, что ничего нормального в наших отношениях давно не было? Ничего настоящего! Забота, близость, поддержка — тебе вообще знакомы эти слова? Деньги! Вот и все, что тебя рядом со мной держало! Ну давай, скажи, что это не так!

Она вскинула голову, скользнув по нему презрительным взглядом, а затем неприятно, резко расхохоталась.

— Да! — вскочив на ноги, она приблизилась к нему и ткнула наманикюренным пальцем в грудь. — Да, мне нравилось, что у тебя есть деньги! И что в этом дурного? Да знаешь ли ты, Кирюша, что значит нуждаться? Знаешь ли, что такое донашивать чужие вещи и питаться объедками из столовой, которые приносила домой мать? Знаешь, что значит дружить с отбросами вроде этой твоей драгоценной Вари, потому что другие не хотят с тобой общаться из-за того, что у тебя нет денег? Да ты понятия обо всем этом не имеешь!